Звуки взрывов в заповеднике, или как ощутить войну в глубоком тылу: как живет биосферный резерват “Расточье” в военное время

Ядровая зона биосферного резервата "Расточье", где растут нетронутые буковые леса. Фото: Николай Тимченко для "Рубрики"

Деревья величественно возвышаются. Наша команда, состоящая из журналиста, фотографа и двух ученых заповедника, шагает к той части леса в украинской части биосферного резервата "Расточье", где сохранились нетронутые буки. Мы видим, как меняется лес, а вместе с этим — запахи и температура: от тепло-осеннего, душистого запаха листьев и грибов до холодного запаха мокрой древесины, характерного для буковых лесов.

Когда мы приближаемся к месту, где растут одни буки, становится темнее и прохладнее, а лес вокруг приобретает загадочную и мистическую атмосферу.

Та часть резервата, где находимся мы — ядровая зона заповедника Расточье. По дороге между огромными деревьями заместительница директора по научной работе Галина Стрямец рассказывает нам, почему охрана таких участков важна. Она говорит, если буковый лес исчезнет, его уже никогда не удастся восстановить. Деревьям, окружающим нас — более 200 лет, и нам выпала уникальная возможность показать в этом материале места, где разрешено находиться только узкому кругу специалистов.

На территории заповедника, даже несмотря на войну, ведутся исследования, за лесом регулярно ухаживают инспекторы, а еще ученые занимаются восстановительной деятельностью. Когда заповедника еще не существовало, на его территории находилось болото, осушенное во времена СССР. Однако сейчас это болото восстанавливается — несколько лет назад в определенных местах украинские ученые с немецкими коллегами построили запруды, а после этого восстанавливать болото помогала сама природа.

Фото: Николай Тимченко для "Рубрики"

Галина Стрямец шутит, что болота ученые восстанавливают вместе с бобрами. Животные помогают строить запруды. Иногда там, где надо, иногда — нет, и их приходится разрушать.

До полного восстановления дело еще не дошло, ведь это многолетний процесс. Пока на болотах понемногу восстанавливается растительность, однако в будущем, через много десятилетий, местность вновь приобретет тот вид, который имела в древности.

В самом заповеднике — тишина. Слышно только пение птиц, которые еще не улетели, и шелест листьев. Здесь ничего не напоминает о войне в Украине, однако такое затишье — не во всех частях Расточья.

Болота на территории резервата, которые постепенно восстанавливаются. Фото: Николай Тимченко для "Рубрики"

В чем тогда проблема?

Хотя Национальный природный парк Яворовский, который также входит в биосферный резерват "Расточье" находится в глубоком тылу, две его рекреационные зоны фактически находятся в буферной зоне Яворовского полигона. Следовательно, зона Расточья фактически законсервирована и закрыта для посещения большую часть времени. А в Верещице — той рекреационной зоне, где находятся дома для отдыха, экообразовательный центр и озера — отдых пока совсем невозможен. Хотя зона все же частично открыта для посетителей, срабатывает человеческий фактор — любоваться природой там, где раздаются взрывы и есть опасность вражеского прилета, желающих мало.

Фото: Николай Тимченко для "Рубрики"

Из-за уменьшения количества туристов парк теряет около 90% финансовых поступлений. За эти средства администрация парка покупала топливо и покрывала текущие расходы учреждения. Теперь речь идет лишь о сохранении коллектива, который уменьшается из-за этого, низкие заработные платы для сотрудников. В этом — главное влияние войны на учреждение.

Около 80% работников имеют минимальные заработные платы, и получают за месяц менее 200 евро. Средств на премии, доплаты и надбавки Национальный парк не имеет. Ранее в учреждении люди приходили и уходили с должностей, но с началом войны начался отток кадров. Заменить работников новыми сотрудниками почти невозможно. Директор нацпарка объясняет это так: в регион приехало много новых предприятий, и парк не может быть конкурентом среди других работодателей.

Какие есть решения?

Конечно, чтобы остановить постоянную угрозу обстрелов, вернуть на места отдыха туристов и открыть закрытые зоны, чтобы получать прибыль, решение лишь одно — закончить войну. А вот, чтобы обезопасить людей, помочь пережить войну и спасти — решение есть. Так же как и для других неочевидных вызовов. Каких именно — читайте дальше.

Война в Украине косвенно повлияла и на Польшу — эта страна первой приняла украинских беженцев, большинство ожидают завершения боевых действий там до сих пор. Польша помогала украинцам на всех уровнях, подключился к процессу и польский парк "Расточье", который также является частью резервата. Дружеские, партнерские отношения между парками продолжаются более 20 лет, и сам резерват на территории Украины появился с помощью ученых польского парка.

Экотропинка по болотам в "Расточье". Фото: Николай Тимченко для "Рубрики"

Когда началась полномасштабная война, польские парки объявили сбор гуманитарной помощи, и раз в две недели туристическими автобусами привозили медикаменты и другие вещи первой необходимости. Сотрудники украинского парка принимали и разгружали груз, а затем направляли дальше на фронт. Пустыми автобусы не возвращались — ими ехали беженцы, направлявшиеся в безопасные польские города.

Однако только этим сотрудничество парка, конечно, не ограничивается — совместные научные исследования, велотропы, объединяющие оба парка и даже наличие в парке уникальных по своей природе и происхождению лошадей, которые не встречаются больше нигде в мире — результат совместной работы украинского и польского парков биосферного резервата "Расточье".

Еще задолго до создания биосферного резервата, на этих территориях активно развивалось сельское хозяйство. Плодородные земли, хороший климат и трудолюбие людей давали свои плоды, однако был у фермеров враг, который вытаптывал все поля — лошади тарпаны. Тарпан — подвид дикой лошади, немного меньше по размеру современных лошадей, фактически является их предком.

Лошади-тарпаны — искусственно восстановленный вид лошадей, который уже не существует в дикой природе. Фото: Николай Тимченко для "Рубрики"

Когда-то их популяция была большой, и тарпаны жили по всей центральной Европе. Однако лошади мешали вести местным сельское хозяйство, и вид был полностью уничтожен. К концу XIX века вид начали изучать ученые, а в 1912 году он уже полностью считался вымершим.

Ближе к середине XX века в польской части Беловежской Пущи из особей, собранных по сельским хозяйствам, в которых в разное время оказались тарпаны и дали потомство, были искусственно восстановлены "коники польские", внешне выглядящие почти как тарпаны.

Фотограф "Рубрики" Николай Тимченко объезжает лошадь-тарпана. Лошадям присущ дикий нрав, поэтому даже опытным всадникам это дается непросто.  Фото: Виктория Губарева для "Рубрики"

Эти лошади живут сейчас в польском парке "Расточье". В 2009 году польские коллеги передали несколько особей в украинский парк Яворовский, и теперь далекие потомки некогда уничтоженного вида живут и здесь. И если с биологической точки зрения современным тарпанам передались не все качества предков, дикий нрав у них сохранился. Даже опытным всадникам трудно укротить животное.

Лошадей-тарпанов в Яворовском Национальном парке держат в загоне. Выпустить в дикую природу их невозможно — люди заняли слишком большие территории, не оставив пространств для тарпанов. Фото: Николай Тимченко для "Рубрики"

До ревайлдинга и выпуска потомков тарпанов в дикую природу дело еще не дошло. Даже в неволе на одну лошадь необходимо до 5 гектаров земли для выпаса, а для полностью самостоятельного существования — гораздо больше. Близость к крупным населенным пунктам не дает возможности жить этим лошадям самостоятельно, однако среди украинцев эти лошади — популярный вид. Из-за их выносливости и меньшего размера люди все равно покупают лошадей для использования в хозяйстве или для туристических аттракционов.

На Яворовщине до сих пор сохраняются традиционные промыслы.

Монахи в Креховском монастыре, который находится рядом с Национальным парком, почти полностью живут с собственного хозяйства. Собственная большая пасека, почти 4 десятка дойных коров и несколько гектаров земли — обычное хозяйство для местных. Такое хозяйство велось здесь еще с XVII века.

Креховский монастырь, где монахи занимаются натуральными промыслами и почти полностью самостоятельно обеспечивают себя продукцией. Фото: Николай Тимченко для "Рубрики"

Люди, живущие рядом с резерватом, до сих пор обрабатывают землю на своих приусадебных участках. Однако земля на территории — бедная, и сельское хозяйство всегда было убыточным. Зато большое количество лесов позволяло производить много деревянных изделий для продажи. Сейчас этот промысел потерял свою популярность — мастеров по дереву заменили мебельные фабрики, расположенные неподалеку.

Традиционные яворовские игрушки, изготовленные художницей Оксаной Когут. Она — одна из нескольких мастеров на всю Украину, которая занимается этим промыслом. Фото: Николай Тимченко для "Рубрики"

Впрочем, в память о старине остается традиционная яворовская роспись, которая в неизменном состоянии дошла до наших дней. Сейчас росписи учат в местном художественном колледже, что в Ивано-Франково. Здесь именно этому ремеслу уделяют значительно больше времени, чем в других художественных учебных заведениях, однако студенты говорят: вряд ли будут работать именно в этой технике.

Студенты художественного колледжа в Ивано-Франково. Именно этот колледж уделяет больше всего учебного времени, чтобы обучить детей яворовской росписи. Фото: Николай Тимченко для "Рубрики"

Ремесло признано культурным наследием Украины — когда-то чуть ли не в каждом доме дети играли именно "яворовскими игрушками", традиционными игрушками, происходящими из этого региона. Первые упоминания о яворовских игрушках были в свидетельствах путешественников XVII века. В те времена игрушки разъезжались по всей Украине. Однако есть одна мастерица, которая занимается изготовлением традиционных игрушек на постоянной основе.

Студенты изучают историю яворовской росписи, учатся вырезать и разрисовывать игрушки. Именно этот колледж известен своими мастерами по дереву. Фото: Николай Тимченко для "Рубрики"

"В то время ярмарки были заставлены этими игрушками, но с приходом СССР в Украине появились новые образцы, к тому же существовал определенный запрет на изготовление традиционных изделий", — рассказывает нам художница, занимающаяся изготовлением яворовских игрушек Оксана Когут.

Оксана так сильно горит своим делом, что если подойти слишком близко, можно обжечься. Нас пригласили в ее мастерскую, которую женщина обустроила в собственном доме.

Оксана Когут с вифлеемской звездой. Ее изделия разъезжаются по всему миру, неоднократно игрушки Оксаны украшали елку в Ватикане.  Фото: Николай Тимченко для "Рубрики"

Свое дело она начала много лет назад вместе с партнером Остапом Сойкой — опыт художники переняли от другой мастерицы, которая изготавливала игрушки. Игрушки из мастерской Когут и Сойки ездят на выставки в музеи Украины, их покупают украинцы по всему миру, в 2011 ими украшали рождественскую елку в Ватикане, а в этом году на Ватиканской елке были элементы вертепа, изготовленные этими мастерами.

Особенно поражают Вифлеемские звезды, с которыми традиционно украинцы ходят колядовать на Рождественские праздники.

Мастерская Оксаны Когут, которую она обустроила в собственном доме. Женщина бережно относится к традициям, поэтому оставила в доме старую печь, которую когда-то выкладывал ее отец. Фото: Николай Тимченко для "Рубрики"

Оксана мечтает о музее-мастерской, где она могла бы работать и привлекать к процессу преемников своего дела, однако все это требует финансов, которые Оксана должна искать самостоятельно. Перед началом полномасштабной войны художница заручилась поддержкой двух друзей своего детства, с которыми они бы вместе делали мастерскую-музей, но обоих мужчин забрала война. Оба погибли на войне.

"Это отразилось на моей работе, и полгода я не могла взяться за игрушки. Но в конце концов игрушка стала моим спасением. Понемногу начала делать и втянулась. Утром я еще в пижаме подхожу к столу, рисую, и уже потом вспоминаю, что надо попить кофе", — говорит Оксана. 

Дело вдохновляет ее и дает силы жить дальше, и надежд на то, что мастерская-музей будет открыта, художница не теряет.

Оксана Когут в собственной мастерской. Фото: Николай Тимченко для "Рубрики"

"За 15 лет мы с Остапом смогли не только изготавливать эти игрушки, но и показать другим странам. Наша главная цель — сохранить традицию и передать ее следующим поколениям. Потому что такие, как мы, могут родиться только через 100 лет, а традиция должна жить", — делится мастерица.

В надеждах на окончание войны и новое возрождение живет не только Оксана — это общее желание имеют все украинцы. Нечто общее есть у нас и с природой. Скоро в Расточье опадут последние листья с деревьев, и все в природе будет в состоянии ожидания весны. Однако где-то глубоко в стволах величественных буков жизнь все равно продолжается — не останавливается колесо жизни и у людей. И мысль о том, что в конце концов придет весна, расцветут поляны, зазеленеют леса, и жизнь снова заиграет яркими красками, вселяет большие надежды.

↓Читайте также

Стародавнее овцеводство и речной экспресс в Венгрию: Карпатский биосферный заповедник во время войны

Природоохранники в плену и "титаны" дешифрования: как живет Черноморский биосферный резерват во время войны

Старинные пралеса с запретом на посещение: Как живет биосферный резерват Восточные Карпаты во время войны