“Сделал кофе, включил телевизор и остолбенел”: пять воспоминаний о 24 февраля

Имена героев и некоторые локации могут быть изменены из соображений безопасности.

Александр, военный, Львов–Запорожье–Мариуполь

24-е февраля я встретил в городе Золочев на Львовщине, где проходил подготовку как командир отделения. О начале полномасштабного вторжения узнал там: ребята в казарме начали просыпаться от новостей. Кто-то проснулся в четыре утра, кому-то позвонили. Все взялись за телефоны, звучали ругательства. Через несколько минут 50 человек были на ногах.

Сразу позвонил жене, которая тогда была в Киеве. Удивительно, но я узнал о вторжении раньше нее — просто из новостей. Сказал, чтобы брала сестру и ехала на запад, потому что она оттуда родом. Она лишь отмахнулась: мол, мне сегодня на работу.

Мы быстро организовались. Было понятно, что оборону в Золочеве никто не будет держать — Львовщина слишком далеко от фронта. Весь наш гарнизон был в Мариуполе, поэтому мы, 35 человек, решили ехать туда. Нужно было только найти транспорт. Часть отказалась выдавать нам оружие, поэтому 24-го февраля мы выехали без него.

Нам предоставили два автобуса: один — от воинской части, другой — от моего тестя, которому я позвонил и попросил его грузовой спринтер. Он его отдал, а впоследствии тот спринтер сгорел в Мариуполе.

Мы доехали до Запорожья, когда Мариуполь почти был окружен. Все знали, что россияне планируют взять его в кольцо, поэтому ехать без оружия было очень стремно. На два автобуса у нас была только одна единица оружия — подобранный нами бывший азовец имел собственный карабин и 300 патронов.

В Запорожье мы связались с местным ТрО, сообщили, что мы из "Азова" и едем в Мариуполь, попросили оружие. Нам ответили: "Окей, приезжайте по такому-то адресу". Приехали — воинская часть, нас впустили, нам выдали оружие, и мы поехали дальше.

Поздно вечером 24-го мы уже были в Мариуполе. А дальше началась оборона, которая продолжалась до 16-го мая.

Светлана, писательница, Харьков

Я живу на Северной Салтовке. Ну, это не совсем Северная Салтовка, но она начинается прямо за моим домом. Проснулась я в четыре утра — было очень шумно. Все понимают, в каком смысле шумно. Первая мысль: "На работу не пойду". Глупость. Почему я так подумала? Просто не верила, что такие ужасы могут происходить со мной, с нами.

Мы с мужем сразу побежали искать продукты. А на улице стреляют. Продукты были в маленьком магазинчике возле окружной. Над головами что-то летает, взрывается…

Тогда я поняла, что все очень плохо. Все суетились, бежали куда-то. Куча бездомных животных, которые еще вчера были домашними. Люди забивались в подвалы.

В нашем доме по документам был "образцовый подвал". Там были деревянные коробки, а в одной комнате даже висел календарь с голой женщиной — это немного веселило.

Ходить в подвал было важно — там можно было набрать воды, сходить в туалет. Очень быстро начали собираться люди, в основном не из нашего дома. Приходили с семьями, приносили постель, ложились на деревянные коробки и оставались. Потом даже обустроили комнату, готовили что-то.

В этом доме тоже прятались люди. Я знаю, потому что в первый же день пришла посмотреть, что с квартирой, где был офис. Она еще стояла, хотя газа уже не было — перебили газопровод, его перекрыли. Но было электричество, иногда даже вода.

И тогда на меня буквально набросилась женщина, кричала, что у нее разрядился телефон, а дома четверо детей. Она хотела их вывезти, нанять такси. Я растерялась — у меня же ничего нет. А потом впала в какое-то холодное равнодушие, которое длилось очень долго, наверное, годами. Сказала ей: "Вот подвал, вот вода, вот пряник — съешьте. Вот второй — отнесите детям. Там можно зарядить телефон, поищите у людей зарядку".

И так я поняла, что могу что-то делать.

Яна, боевая медикиня, Киев

Меня разбудили в пять утра и сказали, что началось. Дальше были чаты с друзьями. 24-е февраля я посвятила окончательным сборам: отдала кошку другу на передержку, докупила необходимые вещи, пока работали магазины, и пошла на пункт сбора Соломенского ТРО. Я записалась туда заранее. В январе-феврале собирала документы, проходила врачей, сдавала анализы. 24-е февраля в 9:00 должна была пройти финальное медицинское обследование для подписания контракта резервиста, который уже был у меня дома, подписанный с моей стороны. Но в тот день я присоединилась уже к Вооруженным Силам вместе с мужем.

Мы почти были уверены, что это произойдет, оставался только вопрос времени. Я надеялась еще успеть пройти обучение госпитальеров в марте. Но все началось раньше, и я не успела.

Из военкомата нас отправили в РГА, где формировалась территориальная оборона. Это был организованный процесс. Там сформировали батальон, который впоследствии разделили. Очередь желающих записаться в ТРО была огромной. Меня там уже немного знали, я встретила знакомую девушку и еще нескольких знакомых. Первые четыре дня помогала делопроизводителям оформлять всех новоприбывших. Мой домашний принтер тоже пригодился, потому что на месте техника сломалась, а потом предприниматели привезли еще несколько.

Мы регистрировали людей, которые хотели вступить в ТРО, они проходили собеседования с командирами, после чего формировали новые подразделения. В результате я попала в одно из последних боевых подразделений, в самый конец формирования батальона.

Олег, консультант, Мариуполь

Мы с семьей приехали в Мариуполь и остались [Олег — переселенец из Донецка, — ред.]. Прожив там восемь лет, мы хорошо обустроились, даже получили квартиру от государства. Хорошую квартиру в хорошем районе. У меня была хорошая работа, у жены тоже. Мы жили, строили планы, на что-то надеялись, на что-то рассчитывали.

Наш сын родился в Донецке, но вырос в Мариуполе. Там ходил в садик, пошел в школу, нашел друзей. Но все это закончилось 24-го февраля.

Этот день помню до минуты. Проснулся утром, как всегда, собрался на работу, сделал кофе, включил телевизор и остолбенел. По всем каналам показывали… ну, не знаю, как еще назвать ту моль, которая говорила о какой-то "спецоперации", "денацификации".

Я был на Черемушках. Слышал какие-то слухи раньше, но не осознавал, что происходит. Как обычный человек, еще не понимал масштаба. Просто поехал на работу.

Я работал консультантом в строительном магазине. Когда приехал, все были в растерянности — никто ничего не знал. Начали между собой говорить, пытались понять, что происходит. Потом директор магазина сказал, что сегодня работы не будет, никто не выходит. Добавил, что если кто-то сможет приехать на следующий день, хотя бы один человек из отдела, чтобы магазин работал, пусть приезжает.

Вышел с работы и сразу заметил: возле банкоматов собрались огромные очереди. Люди снимали наличные. В магазинах также становилось больше покупателей — брали муку, макароны, тушенку.

Когда вернулся домой, еще было светло, жизнь продолжалась, ничего особенного не ощущалось.

А 25-го февраля, когда приехал на работу, уже слышались взрывы в окрестностях. Люди покупали свечи, печи, газовые горелки, баллоны. Я тоже взял маленькую плитку на одну конфорку — она потом очень помогла. Жалел только, что не купил больше баллонов.

Диана, врач, Днепр

К полномасштабному вторжению мы не готовились. У меня муж тоже врач. В ночь с 23-го на 24-е февраля у нас было дежурство. Это всегда большое количество пациентов, дети, все болеют, температуры, животы — все как всегда. И у нас за сутки выходило всегда 120-140 человек. То есть ты как выжатый лимон, заморенный, пытаешься где-то там выпить кофе хоть немного.

И это было обычное дежурство. Работали мы, наверное, до 4-х утра вообще без отдыха, не выходя из отделения. И потом как-то так сложилось, что вроде бы никого нет, я пошла к себе в ординаторскую, села попить кофе и уснула, хотя мы не спим на работе. Я проснулась от непонятных звуков. Мне позвонил один из наших медицинских директоров и спросил, все ли хорошо в больнице. Потом я выхожу на улицу и слышу эти все звуки и взрывы. И тогда вся жизнь у нас изменилась.

Сказать, что страшно — не сказала бы. У меня как у медика сразу было в голове: подготовить комнату неотложной помощи, проверить турникеты, наличие препаратов, всего, чтобы у нас было, чтобы оказывать помощь. Муж мне позвонил и сказал: "Диана, на работу я уже не выйду". И он сразу поехал в военкомат. Вот так у меня начался первый день войны.