"Все боялись, чтобы не прилетело в дом"
Широкое на Николаевщине
Широкое — поселок в Баштанском районе Николаевской области. До начала полномасштабной войны здесь проживало около 800 человек. В начале полномасштабного вторжения село на время было оккупировано, но наши войска быстро вернули контроль над поселком. С марта россияне непрерывно обстреливали Широкое из всех возможных видов вооружения, привлекали авиацию. Сейчас в селе повреждены или разрушены около 95% частных домов, разрушена школа, детский сад, сельсовет, промышленные предприятия.
Почти все жители села выехали. По словам местных, до сих пор здесь постоянно проживает всего девятнадцать человек. Валерий, Татьяна и их сын Николай, которых мы встречаем на краю села в дождливый осенний день, не входят в их число. Они вернулись, чтобы пленкой накрыть на зиму крышу дома. Приглашают войти в дом, посмотреть на разрушения.
Валерий рассказывает о том, как в Широком было еще в начале полномасштабного вторжения:
"Было, помогал делать блокпост. Военные говорят: дядя, не медлите, сейчас здесь такое начнется. Как раз за день до этого было попадание, в Николаевскую ОГА, там получила ранение дочь знакомых. Мы собрались и уехали, но имущество оставили — взяли миски, кружки, носки, трусы… Собаку оставили здесь, скотину, поэтому через неделю наведались. Так потихоньку и ездили, раз в несколько недель. Главное было учесть время. В шесть утра надо было заезжать, до девяти ты еще что-то мог сделать, потом начинались обстрелы. Иногда россияне били с вечера. Тогда мы наскоками: приедем и убегаем. Ездили по полям. Как у россиян проходила ротация, то начинали активнее обстреливать. Так сильно село разбили за последние месяцы. Вон видите, перед домом кассетные, во дворе лежали, это мы сложили. Сколько на наш двор упало кассет. В последний месяц сильно свирепствовали, выстреливали все".
Пока общаемся с Валерием, в дом приезжает глава территориальной громады Сергей Пересунько — он организует подвоз шифера и досок. А еще возит продовольственные наборы. Он тоже рассказывает о разрушениях, причиненных россиянами:
"В нашей громаде сильно пострадали два села — это Широкое и Красная долина. В Широком — примерно 95 пострадавших домов, в Красной Долине — где-то 70.
Были такие дни, когда мы сидели в подвале, считали — бывало по 95 "приходов". Сейчас люди начинают возвращаться, ремонтировать дома. Молодцы наши фермеры — возвращаются, начинают работать, восстанавливать разрушенное хозяйство, поэтому уже есть и работа в селе".
В доме Валерия не теплее и не суше, чем на улице — отец с сыном как раз пытаются накрыть крышу пленкой. Недалеко от дороги раздается взрыв, виден дым. Что взорвалось — неизвестно. Валерий говорит, людей там нет, так что, наверное, произошла детонация неразорванной мины. Ходить по полям или по обочине еще долго будет опасно.
Повсюду в селе разрушены дома. Все село — фактически в руинах.
Больше всего, кажется, пострадала школа — здесь все разбито, нет уцелевших окон, взрывной волной вокруг разнесло учебники, тетради… В одном из классов на доске надпись: "23 февраля. Классная работа". До сих пор.
Неподалеку встречаем местную жительницу Татьяну, ей 64 года. Татьяна все время провела в селе, в своем доме она ухаживала за старшей женщиной, Клавдией Карась. Из-за болезни Клавдия не могла ходить, поэтому Татьяна должна была быть рядом, по этой причине и не выехала из-под обстрелов.
Женщина рассказывает, что с питанием помогали военные — в этом году огород под обстрелами Татьяна не сажала. Сейчас у женщины есть дрова, купила картофель, получает пенсию. Но в селе все это время — с начала полномасштабной войны до сих пор — нет света.
"В шесть зашла домой, свечу зажгла и в восемь — уже спать. Обещают до нового года протянуть свет, но все зависит от войны, как будет на фронте. Я до последнего не верила, что они пойдут на нас. В селе никто не поддерживал россиян. Когда они ненадолго зашли в село, то наши, как видели, куда поехали танки, сразу звонили военным, говорят, встречайте".
Будни в селе были невеселые:
"Утром проснулась, пошла кур накормила, им наварила, то знакомый пришел, поговорили, туда-сюда, так и день прошел. Все боялись, чтобы не прилетело в дом".
Но "прилетало" ко многим. Мы как раз проходим мимо разрушенного дома. Татьяна показывает, где погибли наши военные, рассказывает, где кто жил.
Дом Татьяны тоже разрушен. А на краю огорода похоронена Клавдия, за которой ухаживала Татьяна. Женщина скончалась 10 мая. Тогда украинские военные сделали гроб, помогли ее похоронить здесь (сельское кладбище находится в селе, которое в то время было оккупировано). После смерти Клавдии Татьяна переехала к подруге.
Несмотря на плохую погоду, которая лишь усиливает впечатление от разрушений, от людей так и исходит оптимизм. Они верят, что село скоро отстроят. И радуются, что россия отсюда ушла.
Местные знают, как звучит опасность
Александровка на Херсонщине
Александровка — село в Херсонской области, почти уничтоженное российскими войсками в апреле и оккупированное ими вплоть до ноября. До полномасштабного вторжения в селе жили почти две с половиной тысячи человек. Сейчас село пустое, жить здесь все еще очень опасно.
Перед выездом встречаем двоих ребят на мопедах. А выезжая в село, совсем недалеко слышим "приходы" — скорее всего, градов. Ребята, которых мы видели минуту назад, быстро возвращаются — местные знают, как звучит опасность.
Едем через село, несколько раз ненадолго останавливаемся. Но большинство фотографий все равно делаем из окна машины. Выходить из автомобиля — опасно.
Контраст с реальностью невероятный — здесь прекрасные виды, Днепровский залив, вокруг поля. Стоит хорошая погода, светит солнце, кажется, все хорошо. Но картина руин до сих пор перед глазами. "Рубрика" видела немало разрушений в последние месяцы. Но к полному разрушению привыкнуть невозможно.
По дороге мы и сами застаем "приходы". Кассетные снаряды приземляются в метрах 300-400 от нас. Солнце так же сияет. Поля тянутся и дальше на юг.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
