Зерно, прорастающее сквозь пепелище: как селекционный центр на Харьковщине живет после попадания ракет

Селекционный центр Института растениеводства имени Юрьева в поселке Элитное — одна из многочисленных ран Харьковщины. И кровоточить, похоже, она будет обильно и долго. "Рубрика" побывала там и расспросила о том, грозят ли упомянутые выше разрушения голодом, что нужно для восстановления и как учреждение выживает сейчас.

"Селекция ведется здесь"

Дорога к Элитному пролегает между полями. Из почерневшей от огня земли торчат обломки снарядов. Из той же земли, немного дальше, пробиваются зеленые побеги. Повсюду военные. На документы в этих местах смотрят внимательно. И слова подбирают так же. Особенно, если речь идет о том, чтобы посоветовать, по какой дороге безопаснее двигаться.

Эта часть Харьковщины только отходит от оккупации. Саперов не хватает, разминирование продолжается и продлится еще долго. Непроверенные направления перекрыты блокпостами. Проверенные — иссеченные обломками и следами от танков.

Над селекционным центром нависает густой запах пепелища. Старший научный сотрудник института Сергей Авраменко проводит нас внутрь.

"Здесь мы разбирали образцы, здесь почву готовили. А тут зарезали москаля, — проходим мимо большой алой лужи. – Шучу, никого мы не резали. Хотя, знаете, смотришь на это все и поймешь, что на самом деле и не против", — рассказывает ученый, пробираясь сквозь завалы бывшей лаборатории.

Харьковский институт растениеводства — крупнейшее селекционное учреждение Украины. Здесь выводят новые сорта разных культур, готовят семена к посевной, улучшают методы выращивания и заботятся о том, чтобы поля родили и приносили урожаи. Также на базе института есть банк генетических ресурсов растений.

"В Украине много селекционных учреждений, но это — самое большое по количеству культур, которые здесь проходят селекцию. То есть здесь 15 сельскохозяйственных культур. Пшеница, рожь, горох, ячмень, кукуруза, подсолнечник, практически все культуры, которые выращиваются. Селекция ведется здесь. У нас нет селекции только гречки, овса и рапса", — рассказывает Сергей.

На полуслове его обрывает звук нового прилета где-то неподалеку.

"Даже если одно зернышко уцелело, сорт можно восстановить"

В середине мая по украинским СМИ разлетелась новость, что крупнейший генетический банк растений в мире полностью уничтожен, утрачены целые культуры и отныне над нами нависает угроза голода. Сергей тяжело вздыхает и объясняет — пострадала сама лаборатория и та часть зерна яровых культур, которая должна была высеваться в этом году. И это не значит, что теперь мы остались без ничего.

Кроме того, здание генетического банка не пострадало, пострадал только селекционный центр. Хотя и это доставляет немало трудностей.

"Можете сделать новую сенсацию — коллекция генетического банка спасена. Практически вся. Это как было с теми ребятами со Змеиного. Когда все их похоронили, потом оказалось, что они живы. То же и с генбанком сейчас", — смеется мужчина.

Идем в другое помещение. Переступая обломки стен и оборудования, ученый продолжает объяснять — есть генетический банк, где хранятся образцы культур. А сюда, в селекционный центр, привозят только ту часть, которую вот-вот должны высевать, чтобы здесь ее размножили и подготовили к посеву.

"Озимые культуры были высеяны — пшеница, рожь… А вот яровые культуры из этого генбанка были здесь, готовились к посеву. Кроме той коллекции из банка генресурсов еще есть все те семена из селекционных лабораторий. Они спасены и тут большая заслуга именно сотрудников, потому что они успели продублировать все эти семена и часть забрать отсюда.

Ясно, что здесь их оставалось больше. Но даже если одно зернышко уцелело, сорт можно восстановить. Просто это займет больше времени на год или два.

И плюс, большой ущерб институту — это именно селекционные лаборатории, потому что мы создавали сорта-гибриды этих всех основных культур и передавали семена наивысших репродуктивных качеств в семенные хозяйства. Там они их размножали и уже продавали аграриям, конечным фермерам. А теперь получается, что эта цепочка оборвана. То есть мы не смогли в этом году из яровых культур высеять ни зернышка. Горох, ячмень, кукуруза, подсолнечник, соя…" — перечисляет Сергей.

Когда именно российские военные попали в центр — неизвестно. Сколько раз — неизвестно. Сколько длился пожар — неизвестно. Сергей подчеркивает, что дублирование зерна продолжалось уже под обстрелами. Позднее работники института не могли сюда наведываться, ведь Элитное было под оккупацией. А как только ученый таки смог сюда добраться, снял разрушения на видео и выложил в сеть.

Сегодня ролик заблокирован. Так решил сам Сергей, чтобы журналисты больше не писали, что уничтожено все. Но во время нашего визита приезжает еще одна съемочная группа, которой Сергей Авраменко объясняет, что к чему. Но пока пробираемся к относительно уцелевшей части селекционного центра.

"У меня серп всегда наготове"

"Это лаборатория селекции яровой пшеницы, здесь у нас сотрудники… были. Здесь тоже яровая пшеница готовилась к посеву. Это образцы, они селекционные, все под номерами, вручную оно отбиралось и сортировалось здесь".

Сквозь отсутствующие из-за взрывов окна видно, как на улице к фотографу ластится кот.

– Ваш?

– Мы готовы подарить! У нас здесь и собаки были, и кошки, кормили мы их. Только трое осталось. Наши выжившие, — грустно улыбается мужчина.

Ученый показывает первый в Украине сорт полбы — культуры, которую выращивали еще в Триполье и которую решили восстановить работники института. Многочисленные снопы, подвешенные прямо к потолку. Желто- и краснозерное просо, которое, по словам специалиста, еще не поздно высеять, однако нечем и практически негде.

"Поля заминированы. Нам частично их разминировали, но сейчас саперов перевели куда-то в другое место. И мы не можем отправлять людей в поля, чтобы они там собой все и разминировали. Вот сейчас пшеница растет, зарастает сорняками, скоро начнутся вредители и болезни. Нам надо к ней добраться и опрыскать. А там мины", — объясняет Сергей Авраменко.

Обходим кучу небольших картонных карточек, которые сотрудники учреждения вручную нарезали для маркировки образцов, уцелевшие комплектующие к сожженному до основания оборудованию, столы с небольшими мешочками семян. Сергей отмечает, что каждая культура имеет свою лабораторию. Эта, лаборатория селекции яровой пшеницы, славилась исключительно женским коллективом, представительницы которого работали "и в дождь, и в жару", как говорит наш руководитель.

Часть из них теперь за границей, как и многие работники других лабораторий учреждения. Многим уже удалось найти работу по специальности, и вернутся ли они домой, теперь большой вопрос. Как быть Украине с масштабной утечкой специалистов — вопрос еще больше.

Ученый показывает отметки с названиями культур, которые должны выставлять в поле.

"Эти таблички мы решили на этот год сделать патриотическими. Это специально из двух частей склеивалось. Часть печатаем на синей бумаге, часть — на желтой, затем склеиваем, ламинируем и выставляем вдоль дорог. Здесь же дорога на Белгород, надо было на красно-черном делать", — иронизирует мужчина.

Когда подходим к кабинету Сергея, тот торжественно объявляет: "Мои апартаменты!" Все разбросано, окна выбиты, на столе лежит серп. Ученый кивает на него и говорит, что самая большая сейчас проблема — пострадавшая техника. Без нее поля не обработать. По крайней мере, в тех масштабах, которыми занимается институт.

"У меня серп всегда готов. Но серпом можно обработать только небольшой участок. Да и опять же заминированные поля…" — напоминает аграрий.

"Ребята здесь собирают из двух сожженных тракторов один"

"Комбайны, сеялки, плуги, культиваторы, высокоточное и дорогостоящее оборудование. Всего этого на сегодня фактически нет. Не все комбайны нам подходят, как и сеялки, они у нас селекционные. И это все оборудование, которое было по лабораториям, весы, сушильные шкафы, все необходимое уничтожено.

Ребята здесь собирают из двух сожженных тракторов один. А все остальное… у нас практически ничего целого не осталось. Один маленький тракторец где-то уцелел… ну такое, согласитесь. И тоже меня спрашивали, расспрашивали, чем это грозит Украине, какие масштабы. Тем и грозит, что эта цепочка разорвана. В этом году все люди высеяли, все нормально. На следующий год у нас оставались семена с прошлого года, но их очень мало. А в этом году мы не сможем получить урожай яровых", — говорит Сергей.

На улице проходим мимо механиков, которые действительно из двух тракторов собирают вместе уцелевшие детали. Один из них весело спрашивает: "Как вам подарки от наших мышебратьев?"

Сергей Авраменко говорит, что сейчас селекционеры за свой счет закупают пестициды, чтобы обработать и спасти от сорняков и вредителей хотя бы отдельные культуры. Какое-то оборудование для обработки можно было бы арендовать, но есть еще одна проблема — дефицит горючего. В конце концов у работников института связаны руки.

"Об этом нужно говорить. Сейчас упор на то, что мы не можем экспортировать зерно. Ну нам его хватит. Хотя часть и увезли россияне. Также сейчас налаживается экспорт через Европу и туда дальше. Но это же мы продаем зерно урожая прошлого года. А в этом году фермеры засеяли где-то на 70% площадей меньше, так что меньше будет и урожая.

Но вопрос на следующий год. Чтобы что-то посеять, надо где-то взять семена. Семена фермеры должны взять у этих учреждений. А наше учреждение в таком состоянии. Ясно, что все будут перекрывать. Есть из Днепра институт, там кукуруза. В Одессе можно взять пшеницу. Еще где-то… Но есть и сорта, которые были только здесь. Какие именно — комментировать сейчас не могу", — говорит ученый.

Также мужчина говорит, что институт растениеводства в некоторые годы получал финансирование всего на 25% своих потребностей. Соответственно, людей сокращали десятками. В результате многие специалисты выехали с Харьковщины и неизвестно, вернутся ли. А именно на них и завязывается любой адекватный выход из ситуации.

Точно говорить об ущербах в институте сейчас не могут. Сергей объясняет — вычислить их крайне сложно, ведь значительную часть необходимого оборудования изготавливают на заказ. Если поврежден прибор, заказанный 10 лет назад, сегодня цена на него будет уже совсем другой.

"То, что тоже оценить очень сложно — селекционные образцы. Это как картина. Как ты ее оценишь? Это достояние. Также и семена. Вот представьте образцы семян, которые селекционеры создавали 10-15 лет. Вся лаборатория работала годами, чтобы создать тот сорт, и вот они создали только первую горсть сорта, а он уничтожился. И там, может, осталось в запасе два зернышка. И так бы они размножили его через год-два, а так будут через пять-семь», — подытоживает мужчина.

"Чтобы люди вернулись…"

Когда спрашиваем, что с этим всем теперь делать, Сергей ненадолго задумывается  и возвращается к вопросу специалистов. Говорит — чтобы люди вернулись, им нужно что-то предложить. Ведь именно люди будут договариваться об аренде и изготовлении соответствующего оборудования. Именно люди будут заниматься дальше селекцией. Именно люди будут искать решения. А их в институте на Харьковщине, которую дальше беспощадно обстреливают и 30% которой до сих пор под оккупацией, сейчас нет.

Что же "горит" больше всего? 

• Разминирование полей, которое должно взять на себя государство. Однако напоминать государству об этой необходимости могут аграрии и небезразличные.
• Проблему с поврежденной техникой временно решит сотрудничество с другими подобными учреждениями и частными фермерскими хозяйствами, которые могут предоставить комбайны, тракторы и сеялки в аренду.
• Утраченное зерно и семена можно возобновить даже тогда, когда осталось только одно зернышко. Это только вопрос времени, который, к сожалению, решить сейчас нельзя. 
• Специалистов, которые могут это сделать, нужно возвращать в Украину из-за границы предложениями лучших зарплат и более высокими гарантиями не попасть под очередное сокращение. Также нужно учить новых специалистов, для этого понадобятся как государственные программы, так и местные инициативы. А ведь решение может генерировать каждый. И сегодня это ощутимо, как никогда. 

Фото Николая Тимченко, "Рубрика"