Министерство спокойствия для ветеранов. Где искать реабилитацию после войны
Участница боевых действий Елена Кошелева работает в Центре реабилитации и реадаптации участников/участниц АТО и ООС "ЯРМИЗ" и рассказывает, что такое допсихологическая помощь, кому она нужна, как ей самой удалось реабилитироваться после возвращения и кто ей в этом помог
«Я являюсь участницей боевых действий непосредственно с 2014 года. Я была в составе батальона "Донбасс": это были события в Иловайске, включая события "зеленого коридора". И это были для многих довольно травматические события. То, что ты переживаешь, вся эта травматика, она не сразу заметна. Бывало так, что начинает "крыть" воспоминаниями, бывают некоторые сложности … И в тот момент у меня не было возможности обратиться в реабилитационный центр, или к психологу, или походить порисовать … Некогда было. Знаете, это тот случай, когда боишься пропустить какой-то очень важный движ и тебе не до этого, не до реабилитации. Хочется просто делать то, что делала и быть на войне. Поэтому реабилитации у меня не было — я вам больше скажу — у меня до сих пор не признано мою контузию травмой, нет справки и никаких полисов. Мне сказали: "Девушка, и откуда она у тебя может быть?"… Действительно, откуда на войне ее можно взять … », — разводит руками и иронично улыбается Елена Кошелева.
Когда смотришь на эту девушку, невозможно представить, какие испытания ей пришлось пережить, чтобы так легко рассказывать о войне, о физически и морально травмированных людях на фронте и о попытках самоубийства — все эти вещи были в ее жизни, и что самое главное, со всем этим она справилась. А дальше — больше: не только научилась справляться с тяжелыми состояниями, но и помогает реабилитироваться после травмирующих событий другим. Но эту историю нужно рассказывать с самого начала. Вместе с Еленой мы ходим по этажам Центра реабилитации и реадаптации участников / участниц АТО и ООС «ЯРМИЗ», где она показывает мне спортивный и танцевальный залы, комнаты, где посетители занимаются творчеством и свой кабинет «Министерство Спокойствия» — уютный, с мягкими креслами и пестрыми подушками. Параллельно она рассказывает мне о своей жизни, когда вернулась из войны:
«Я связываю все, что со мной происходило тогда, и все, что со мной происходит сейчас, со своим участием в боевых действиях. У меня были длинные ротации, их было много, и уволилась я в конце 2017 года. После этого поехала в Киев. У меня есть подруга, муж которой был в батальоне Донбасс. Он погиб, но с его женой мы продолжили общаться. На тот момент она мне предложила жить в ее доме. Да, меня не встречали родные, даже после Иловайска в 2014 году. Меня встретили друзья, но у них было много своих дел. Такой опеки, как это было у других ребят, которые вернулись к своим семьям, у меня не было.
До АТО у меня была своё небольшое копирайтинговое агентство. Когда я вернулась из армии в конце 2017 года, то попыталась вернуться полноценно и в копирайтинг. И наконец поняла, что задолбалась быть копирайтером. Я просто села и начала писать книгу. Вообще-то писать ее я начала писать в 2015 году, но затем перечитала и поняла, что человеку будет трудно все это читать. Даже мне было трудно. Поэтому сейчас я написала "Взрослые истории. Интересно без порно". Это интересно, смешно и даже без какой-либо эротики, такое, знаете, — поржать.
Мы жили с подругой, я ее поддерживала, а она поддерживала меня. Мы рисовали, делали безумные костюмы, ходили на Хэллоуин. Я ей лепила рога Малифисенты, а сама была невестой-зомби, у которой отваливались куски кожи … Мы с ней куда-то летали, где-то отдыхали, что-то видели, занимались спортом, фотографиями. Постоянно что-то делали, очень долго и много говорили на кухне … Мы постоянно друг друга поддерживали и у нас сложилась такая терапия. Так мы с ней вдвоем и выкарабкались. Сейчас этот терапевтический эффект выполняет центр».
Как вы поняли, что нужно идти в реабилитационный центр?
«Однажды меня позвали на занятия, группа называлась "Счастье" — это что-то по типу йоги, дыхательные упражнения, очень полезны. Честно говоря, у меня было очень тяжелое состояние: многое произошло в том году и некоторые проблемы были с мужем — мы поженились, но живем в разных странах, и все никак не можем съехаться, моя мама в Крыму умерла, а я даже не смогла приехать на похороны … Было, мягко говоря, не очень. Наталья Прилуцкая добавила меня в группу "Счастье", она когда-то рассказывала, что с людьми там творят чудеса. И я решила походить, и мне там стало лучше. Это меня успокоило. Там я и познакомилась с Евгенией, основательницей этого центра. И однажды я начала сюда приходить, проходить психологические тренинги. Евгения очень тактически ко всему относится и знаете, было такое ощущение, будто ты приходишь домой. Я рисовала, что-то лепила …
Иными словами, здесь я нашла свой дом, потому что мне очень не хватало семейного уюта, так одну семью я уже потеряла, с другой семьей я пока не могу съехаться … А я очень социальная, меня постоянно окружают люди, друзья, я где-то нахожусь, с кем-то общаюсь. А здесь я как дома, здесь все свои — волонтеры, жены погибших героев, ветераны. Для меня это очень безопасное пространство».
Что такое Министерство спокойствия?
«Я помню такие моменты, когда хотелось кому-то позвонить, было очень плохо. Но друзья уже десять раз это слышали, и столько раз повторять одно и то же как-то не очень … Они у меня вежливые, и конечно, все выслушают, но в конце концов, сколько можно?
Я продолжала ходить в Центр, и когда мне стало немного легче, я предложила Евгении создать Министерство спокойствия. Это услуга, созданная для того, чтобы каждый человек имел возможность быть выслушанным, выговориться, потому что время от времени, поговорить — это единственное, что нужно человеку. Это действительно так работает. Многие люди приходят разговаривать. Евгения поддержала мою идею и так появилось Министерство спокойствия таким, каким вы его видите. И оно пользуется спросом. Прийти сюда легко, а вот выйти уже очень сложно, потому что не хочется, — настолько комфортна эта среда.
Были разные случаи, в том числе, когда человек был в шаге от самоубийства, но удалось оставить ее в этом мире. Кто-то после этого шел к психологу, а кто-то — просто шел на наши активности и занятия — это и арт-реабилитация, и психологические индивидуальные консультации, и онлайн проекты для тех, кто не может приехать или проживает где-то в селе, мы тоже консультируем, потому стараемся быть доступными для всех вообще, а не только для жителей столицы.
Министерство спокойствия — это пространство между психологом и ветераном. Потому что не каждый из нас готов обратиться к психологу, у многих критическое отношение, но все же есть психологические проблемы, а иногда даже кризисные состояния. Эти проблемы нужно решать, но мы же не можем взять и засунуть человека к психологу, или заставить его как-то посещать сеансы, или еще что. Поэтому мы нашли такой вариант, как общение через равного, через человека, которого так же, как ветерана, и его семью, коснулась война.
Мы не говорим: "Тебе надо, иди", мы не объясняем, почему нужно, а только подталкиваем к этому мнению, подводим к тому, что эту проблему можно решить с психологом. "А давай сходим? А давай посмотришь? Не нравится — никто тебя не заставит". У нас есть несколько вариантов психологов, работающих с ветеранами. Попробуй пойти к тому или к тому … Ты по-любому найдешь своего. Не понравится, не захочешь — никто тебя не заставляет. Если человек сразу отказывается, опять же, мы ни на кого не давим.
Есть и другие занятия, и кто угодно из нашей целевой аудитории может совершенно бесплатно приходить, учить английский, рисовать. Это очень классно влияет, я почувствовала это на себе: сначала не хочешь рисовать, потом ставишь первую точечку, первую черточку и все — тебя не оторвать, ты будто разговариваешь с бумагой и в результате получаешь целый рассказ о том, что ты чувствуешь, что с тобой происходит. Все-все-все эмоции остаются на бумаге. Это очень круто работает. Один из моих собратьев уже дорисовался до выставки, она состоится после карантина».
Допсихологическая поддержка на реабилитации — что это такое?
«Каждый в нашем в центре находится на передовой потребностей. Первый, кто слышит о потребности — это наши администраторы. Они приветствуют, предоставляют консультации и общаются. Именно они лучше всех понимают, чего бы хотел посетитель. Я, в свою очередь, понимаю, как чувствует наш посетитель, какое у него душевное состояние. Поэтому наша задача — предложить человеку то, что его заинтересует и пригласить туда, где он будет чувствовать себя спокойным и счастливым. Я могу выслушать человека, не спрашивать лишнего. Я найду что-то, что затронет и очень постараюсь вернуть человека. Мне можно звонить в любой момент, и я всегда отвечу.
То, что я здесь делаю — это определенный опыт, и определенные знания. Я себя в этом нашла. Так случилось, что на фронте я была парамедиком. Моя задача — доврачебная помощь и помощь под огнем. И здесь у меня так же — допсихологическая помощь. У меня есть большой опыт общения в кризисных ситуациях с людьми в определенных состояниях. Когда нас разбили в Червоносельськом, я для себя обнаружила первое правило: не включать "режим плакальщица". Я решила для себя, что не буду так делать. Когда я перевязывала раненых, всегда общалась с ними, чтобы понимать, что человек в сознании, дышит, что он жив. Таким образом я могу контролировать его жизнеспособность.
Иногда человек звонит, уже "стоя на подоконнике", и тогда нельзя не верить в то, что он не прыгнет — он может прыгнуть на зло. У меня также были попытки самоубийства на фоне моего ПТСР, когда были критические моменты в личной жизни. Мне больше не стыдно об этом говорить, потому что это может сохранить кому-то жизнь. Но мне помогла моя прокрастинация и любопытство. Интересно же, что будет завтра, да?
Сейчас для меня каждый человек — это проект. И я получаю удовольствие от того, что делаю здесь. Когда делаешь то, что умеешь, что любишь, и когда это идет на пользу другим, ты не можешь сказать, что работаешь. Я просто с удовольствием нахожусь здесь».
Как сейчас работает ЯРМИЗ?
«ЯРМИЗ начинался несколько неожиданно; стремительно вырос с рисовать-потанцевать в целый центр, то большое и мощное. Сейчас работаем над тем, чтобы становиться интересными, чтобы делиться тем, что имеем со всеми людьми. И если бы этого центра не было, его должны были бы придумать. Для меня в 2017 году реабилитационную функцию выполнила моя подруга, а сейчас эту роль выполняет Центр, потому что не бывает такого, чтобы тебя один раз отпустило, и ты такой: "у меня больше нет ни ПТСР, ни каких-либо психологических проблем, я нормально сплю, люблю людей и так далее", — все равно время от времени становится плохо, опускаются руки. Особенно у женщин, когда эмоциональные состояния перерастают в огромные проблемы со здоровьем, которые, опять же, влияют на эмоциональное состояние.
Мы уверены, что реабилитация может происходить комплексно всей семьей, поэтому мы приглашаем на наши занятия и мероприятия супругов и детей ветеранов. Таким образом пытаемся дойти к вопросу реабилитации. Если общество, которое окружает ветерана не будет готово принять его таковым, не будет адаптироваться к нему, то эффекта не будет. Возможны повторные травмы или недоразумение. Все это происходит бесплатно, благодаря нашим друзьям, ветеранам.
Сейчас центр работает, но очень ограниченно, не отклоняясь от рекомендаций Минздрава по противодействию COVID-19. Мы не хотим рисковать здоровьем ни посетителей, ни собственным. И здесь не идет речь о нарушениях, здесь идет речь о рисках. Мы ко-ответственные, поэтому у нас есть ограничения по количеству человек на мероприятиях, которые мы здесь проводим — не более 9 человек, плюс тренер. Мы кварцуем помещения, независимо от того, использовались ли они в этот день. У нас постоянно происходят влажные уборки. Везде есть санитайезр, везде можно помыть руки. Мы постоянно открываем окна, чтобы воздух циркулировал. Каждого человека, который к нам приходит, мы записываем.
Сейчас мы готовимся к презентации книги нашего психолога, а также готовимся к интересным эко квестам и Дню рождения центра».
Как человеку понять, что нужна реабилитация?
«Понимаете, в чем дело … Здесь мы никого не приглашаем реабилитироваться. Мы приглашаем на событие, а там уже человек сам видит результат, когда он приходит и что-то делает. И тогда он сам принимает решение, нужно ли ему реабилитироваться, начинает видеть это сам. Никто здесь не говорит "А давай мы тебя пореабилитируем".
А на самом деле, все, кому нужна реабилитация, это понимают, но не все хотят. Для многих реабилитация ассоциируется с чьим-то: "Ага, псих … реабилитироваться пришел? Ну давай мы тебя пореабилитируем больного, отправим к доктору, к психологу … Было бы классно, если бы тебя осмотрел психиатр или невропатолог". Когда люди с таким сталкиваются, они теряют веру, реакция только одна: "Я не больной, не сумасшедший". Это стереотипное и навязанное видение об этих специалистах. Люди боятся, что их кто-то осудит или станет воспринимать как слабака. У нас нет культуры посещения психологов.
Мы предлагаем различные направления: позаниматься спортом, порисовать, походить на танцы или на йогу, поучить английский, поиграть в квесты, прийти на кинопросмотр или концерт, психологический тренинг или бизнес-тренинг — нет никаких преград. А дальше мы уже понимаем что нужно человеку. Кто-то останется, а кто-то пойдет дальше. Кому-то нравится у нас в центре, а кому-то — в других центрах. Кстати, с другими центрами мы не конкурируем, потому что мы делаем одно и то же дело и было бы странно соревноваться в том, кто делает его лучше».
Какие советы вы дадите тем, кто не имеет возможности попасть в реабилитационные центры?
«Если нет доступа к центрам, у нас, и в других центрах, есть возможность онлайн консультации. Да, это не face-to-face, в этом есть недостатки, но это лучше, чем вообще ничего не делать.
Кстати, очень классная книга Андрея Фоменко "Ресурсы уверенности: истории на грани войны". У нас ее можно бесплатно заказать, а вообще мы планируем ее распространить по всей Украине между участниками боевых действий, среди общественных организаций, ветеранских центров, военных частей, в коворкинг и так далее. Так вот, там описаны практики, которые могут помочь самому себе преодолеть неуверенность, страхи, агрессию, какие-то другие состояния.
Важно не бояться посещать психологов и не пытаться самому себе быть психологом. Стоит помнить, что они не лечат, а помогают определиться, найти выход, способствуют облегчению. Не надо бояться. Если психолог говорит сходить к другому психологу, или невропатологу или психиатру — это не потому, что вы плохой и он хочет от вас избавиться, а скорее всего, так как, возможно, вам нужен немного другой специалист.
Еще рисовать. Находить свои ресурсы, они есть у каждого, в чем угодно. Кто-то вяжет — это мелкая моторика, очень помогает. Кто-то играет на музыкальных инструментах, кто-то поет, кто-то ходит в спортивный зал, кто-то помогает другим … В любом случае найдется дело, которое помогает получить ресурс.
Я бы хотела предостеречь от употребления любого алкоголя и психотропных веществ, потому что они не облегчают, а ухудшают состояния. В тот момент, когда употребляешь, становится немного легче, но на следующий день осознание чего-то становится только хуже. Это не работает в любом случае».
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
