Не забыть трагедии прошлого: как в мире чтят память погибших

В чем проблема?

Черный гранит с белыми выгравированными именами погибших, основание которого устлано цветами, иногда искусственными, — так обычно выглядит типичный памятник погибшим. Такие есть во Львове, в Харькове, в Днепре, и в Киеве — чуть ли не в каждом маленьком или большом городе и селе. Они важны для тех, кто их установил — близких погибших, которые стремятся запечатлеть свое горе и память о родных.

Однако, к сожалению, такие памятники остаются на уровне индивидуальной скорби, ведь обычно ничего не говорят незнакомым людям: не рассказывают истории погибших и, самое главное, не распространяют память о них.

Привычка делать такие мемориалы появилась у нас в советские времена, где обезличенный перечень фамилий на граните был популярным способом увековечить заслуги и героизм союза.

Общественные же пространства, созданные для чествования, должны сохранять и распространять память. По мнению историка и эксперта по публичной истории Антона Лягуши, чтобы достичь этой цели, они должны быть инклюзивными, персонифицированными и интерактивными, с которыми можно взаимодействовать:

"Монумент, связанный с трагедией, должен быть понятен и ребенку, и бабушке, и образованному, и необразованному человеку. Если мы хотим, чтобы память жила и была живой, это должны быть не советские аллеи славы, где мы никогда не ходили, потому что не понимали, что там делать".

Историк Антон Лягуша. Фото: Facebook

С современной цифровизацией к таким практикам можно приобщать технологии: qr-коды, аудиоформаты, мультимедийные выставки и т.п.

"Геноцидная война россии против Украины — это война, кроме выживания, также о свободе. Поэтому новая культура памяти — это история о свободе, которая пытается себя искать через отторжение советского.

Но с другой стороны мы видим еще очень много историй, когда с советским борются средствами и методами советского. И имеем разрыв между родственниками погибших: когда одни хотят классические советские большие монументы, а другие наоборот говорят, что от этого надо отходить", — размышляет историк Антон Лягуша.

Понятно, что в поисках решений мы возвращаемся к знакомому и понятному, а еще — быстрому. Потому что пока местная власть годами затягивает процесс создания того же Национального военного мемориального кладбища, родственники погибших хотят почтить своих близких уже сейчас.

"Мы видим разрывы между ожиданиями снизу, людей, которые каждый день хоронят родных, и медлительностью сверху. Люди нуждаются в каких-то действиях, связанных с увековечиванием памяти, особенно когда мы говорим о захоронении погибших. Семьи хотят акта чествования и уважения на национальном уровне. Люди не могут и не хотят ждать, потому что горе не ждет", — говорит эксперт.

Какое решение?

Чтобы в корне изменить ситуацию, нам нужно, чтобы инициатива шла не от общества, а от органов власти — с четкой политической волей и желанием сохранить нашу память и идентичность. Ведь от них тоже зависит, какой будет украинская культура памяти в дальнейшем и какой эту войну запомнит общество.

"Коллективная память напрямую связана с формированием коллективной идентичности. Общие нарративы о прошлом, поражениях или победах, трагедиях, мифы, факты, рассказы об этих событиях создают общие представления о том, кто мы есть. То есть наш общий рассказ об общем прошлом, героическом или трагическом, фундаментально создает набор общих ценностей, традиций и символов", — говорит Антон Лягуша.

Коллективные представления могут конструироваться властью, медиа, транслироваться через кино, музыку, телевидение, социальные сети, памятные дни, музеи, а также через определенные ритуалы. Все эти практики становятся частью идентификации народа — то, как народ вспоминает о своем прошлом, определяет его.

Способы чествования погибших и коммеморативные практики (набор действий, которые мы предпринимаем, чтобы сохранить историческую память), как отличаются в разных странах, так и имеют определенные схожие ритуалы, например зажигание свечи или чествование погибших минутой молчания. Какие интересные практики еще существуют в мире — исследуем дальше.

Как это работает?

В 1991 году Хорватия решила отделиться от тогдашней Югославии в независимое государство. Это решение не поддержали сербы, которые стремились удержать территории и свое влияние. Так началась череда войн в Югославии, во время которой погибли десятки тысяч хорватов. Только в 1998 году Хорватия смогла восстановить свою полную территориальную целостность.

События тех лет оставили значительный отпечаток на хорватском   обществе, для которого чествование погибших стало важной частью культуры памяти. Каждый город имеет свои памятные даты, во время которых люди зажигают свечи, посещают музеи, организовывают минуты памяти и скорбные митинги.

В 1993 году хорватские беженцы, которые переехали в Загреб, создали монумент в память о жертвах Вуковара (город в Хорватии, который на момент 1993-го оставался под оккупацией Сербии) — Стену боли. Она состоит из 13 600 кирпичиков, на которых написаны имена тех, кто пропал без вести или погиб. После возвращения Хорватией власти на Вуковаре традиция видоизменилась — с тех пор ежегодно хорваты становятся в живую цепь.

Стена боли, Загреб, 1993 год. Фото: croatianhistory.net

Первый памятник неизвестному солдату появился после Первой мировой войны. И его создание стало прецедентом для переосмысления потребности говорить о войне как о трагедии, а не героизме. Если раньше это были многометровые помпезные монументы с абстрактными и обезличенными смыслами, то могила неизвестному солдату стала объектом чествования вклада отдельных участников событий, солдат, медиков, поваров и т.д.

Церемония захоронения, 1920 год. Фото: Imperial War Museums

В Вестминстерском аббатстве (Лондон, Соединенное Королевство), в частности, состоялась церемония захоронения неизвестного солдата, где до этого хоронили только лиц королевской семьи. При перевозке гроба король шел позади, позади него — старшие офицеры и князья.

Дальнейшие подобные мемориалы несли элемент человечности, обращали внимание на количество человеческих потерь, побуждали пересмотреть оценку вклада высшего военного руководства и акцентировали на жертвах обычных людей.

Культура чествования неизвестного солдата способствовала созданию нового подхода к военным захоронениям, а именно захоронение всех военнослужащих, независимо от звания и должности, с одинаковыми надгробными камнями.

Такой подход в дальнейшем использовали при расширении Арлингтонского кладбища, которое существовало еще со времен Гражданской войны в США. Здесь похоронены участники войн, выдающиеся политические деятели, судьи и астронавты. На этом кладбище каждая могила имеет одинаковое надгробие, и только надписи на них рассказывают посетителям, чья это могила.

Арлингтонское кладбище. Фото: arlingtoncemetery.mil

Однако, если памятник неизвестному солдату стал прорывом в мире, в СССР он нес искаженный смысл для достижения партийных целей. Память во времена СССР была не столько элементом чествования погибших, сколько еще одним пропагандистским инструментом. Да и сами формы памяти были не о национальном горе, а о "национальном героизме": массовые демонстрации, аллеи славы, метровые монументы советских героев и т.п.

И такие могилы посвящались "советскому солдату", обезличенному, без рода и корней, преданному вождю и идеологии.

Зажигание свечи для почитания мертвых — распространенная традиция во многих культурах и религиях. В Украине с этим символом неотрывно связана памятная дата — День памяти жертв Голодомора. В 2003 году ритуал зажжения свечи на подоконнике в 16:00 предложил исследователь геноцида Джеймс Мейс. 

Историк Антон Лягуша считает, эта коммеморативная практика стала идентификатором украинского общества:

"Когда ты спрашиваешь другого: «А почему ты не зажигаешь свечу на подоконнике?», а тебе отвечают: «Почему я должен это делать, о чем ты говоришь?», то ты понимаешь, что это человек не твоей идентичности или даже не твоей национальности. Здесь мы говорим о политической нации. Это означает, что коллективные представления являются очень сильным идентификатором, который помогает видеть своих и чужих, расставлять территории, формировать пространство, в том числе национальное".

Такие ритуалы являются конструктором коллективной памяти и взаимодействия сообщества.

Ежегодно Национальный музей Голодомора-геноцида предлагает посетителям зажечь свечи памяти на холме возле музея, а после всем вместе посмотреть фильм об истории Голодомора.

В Китае на одном из кладбищ установлена стена памяти мучеников (погибших в конфликтах). На ней собраны qr-коды, отсканировав которые можно узнать имя человека и его историю.

Кладбище мучеников. Лунъянь. Фото: eng.mod.gov.cn

В Украине, в Национальном музее истории, размещена выставка о защитниках "Азовстали", где о погибших бойцах рассказывается через призму их собственной истории: кем они были до вторжения, что любили, где учились.

Экспонаты музея: берцы, телефон и скриншот личного разговора. Фото: Министерство по делам ветеранов Украины

Здесь собраны личные вещи военных: любимые детские игрушки, написанные собственноручно письма, берцы и т.п. Это напоминает, что каждый погибший — это, в первую очередь, чей-то сын, брат, товарищ. Каждый погибший — это, в первую очередь, человек со своей уникальной и важной историей.

↓Читайте также

От мемориального комплекса до отдельных инициатив в громаде: как следует чтить память погибших украинских военных

"Разве так строится «украинский Арлингтон»?!": почему протестуют семьи погибших защитников и что делать