“Моя рабочая неделя выглядит как бесконечный день сурка” — медицинские работники и активисты рассказали, как на самом деле выглядит борьба с коронавируса в Украине

«Моя рабочая неделя выглядит, как бесконечный день сурка. Я научилась делать некоторые перерывы в субботу и воскресенье. Но на пике волны — это ужас. Действительно ужас. Там нет ни понедельника, ни воскресенья, нет ни дня, ни ночи, меня очень ругают мои родные. Они очень терпеливы, но если я не выключаю телефон вообще никогда, и когда я могу посреди ночи бросить маленького грудного ребенка и поехать куда-то, или поехать с ней — это не очень хорошо. Но так сложилось, что я не могу ни на кого это переложить», —

это цитата из рассказа благотворительницы Леси Литвиновой, главы фонда «Свои», которые с самого начала пандемии занимались вопросами обеспечения заболевших и врачей тем, что не может, к сожалению, предоставить им медицинская система Украины.

«Один врач — 126 пациентов! Из них треть — это тяжелые, четыре — критических, и четыре — в коме. Это один обычный врач-инфекционист. Я вам рассказываю о своем дежурстве. Сначала качаешь одного пациента, в то же время тебе звонят и говорят, что другой уже без сознания, надо бежать туда качать. И как выбрать, кого ты должен качать первого? Просто быть одновременно в двух местах. Ну, это конечно, неправильная логистика на местах, потому что не может работать один врач с такой нагрузкой. Но это я к тому говорю, что физическое и моральное истощение, понимаете», — 

слова Ольги Кобевко, врача-инфекциониста Черновицкой областной больницы, также с начала пандемии выполнявшей свои обязанности почти без выходных. 

Леся Литвинова вместе с другими спикерами на онлайн-дискуссии «Укрощение COVID-19. Как и когда мы преодолеем пандемию?», которая состоялась в онлайн-кинотеатре DOCUSPACE,  рассказали о том, чего не говорят с экранов телевизоров и не пишут в официальных отчетах МЗ. Реальная пандемия — такая, какой ее видят те, кто непосредственно сталкивается с ее последствиями каждый день, гораздо страшнее, тяжелее и требует сил на борьбу с собой чуть ли не столько, сколько настоящая война. А может, и больше. 

Пандемия заставила выкрутить вентили на максимум и использовать все свои ресурсы много негосударственных организаций, благотворительных фондов и, конечно, врачей, но сил становится все меньше, и шквалы критики обрушиваются на тех, кто несет наибольшую ответственность:

«Тупее имбецилов у нас вообще не было, извините за выражение», — характеризует деятельность МЗ Дмитрий Шерембей, председатель Координационного совета БО «100% жизни». Организация уже 20 лет работает как Фонд, который привлекает ресурсы в Украину, а теперь столкнулась с тотальным рассинхроном в работе с властью:

«Последние полтора года — это какой-то тотальный ужас. В среднем мы доставляем самолет, два самолета в месяц гуманитарной помощи. Чтобы доставить в 12 клиник кислород к каждой койке, к каждой! Надо найти деньги, компанию, подрядчиков, всего этого очень много, и быстро сделать… и потратить семь месяцев на Минздрав, чтобы он просто подписал одну бумажку, что это оборудование можно подключить. За семь месяцев, я думаю, можно посчитать сколько людей умерло в этих больницах. В реанимацию, чтобы доставить оборудование на мобильное оценивание крови с точки зрения газов, мы потратили восемь месяцев, чтобы Степанов подписал документ. Я думал, более коррумпированного, неспособного, не умеющего управлять министерства не было. Даже во время регионалов это был более или менее системный подход. Они все там воровали, конечно, творили беззаконие, но это люди, которые могли управлять», — констатирует Шерембей. 

Имеют ли локдауны реальный эффект?

Во-первых, необходимо разобраться, были ли локдауны. В крупных городах Украины за работой общепита следили пристальнее, однако, и здесь были определенные исключения: некоторые рестораны работу не останавливали, а продовольственный Эпицентр, который должен был быть закрытым, легко пропускал клиентов в зал, несмотря на запрет. Что касается менее густонаселенных городов, там карантина, по словам Ольги Кобевко, врача-инфекциониста Черновицкой областной больницы, не было вовсе:

«Могу сказать, что красная зона та, которая предусматривается на документах, она совершенно не такая в реале. Во время красной зоны на Буковине можно было зайти в обычный строительный магазин и что-то приобрести. Абсолютно никакого контроля: у нас работали рынки, чтобы вы понимали. И при этом на брифинги выходили эти чиновники из облгосадминистраций и очень рассказывали о том, насколько велико было влияние этой вот именно красной зоны и это улучшило состояние на Буковине», — рассказывает она. 

То же касалось и «волн», или «пиков», как их называет Ольга. Она непосредственно работает в больнице «последнего уровня», то есть с тяжелыми больными, и видит всю ситуацию изнутри. Такой, какая она есть на самом деле:

«В Украине считают каких-то три волны. Я вообще не отличаю волн, я считаю, что при пандемии мы просто имеем пиковые моменты, — заявила врач. — Если говорить о трех волнах, то на Буковине четыре волны. У нас было с августа по конец сентября — это период свадеб. А свадьба — это минимум 300 — 400 пар. И это был период свадеб, и тогда нам было очень тяжело. Мы зашли в очень сильный пиковый момент и очень много было молодежи, была высокая летальность. Но об этом не говорят в Украине, потому что мы один регион, который зашел в это все в августе», — поделилась Ольга Кобенко.

Существование волн никто не исключает. С этим соглашаются все, отмечая, что между «пиками» заболеваний коронавирус никуда не исчезает:

«Мне немножечко, пожалуй, легче, мне кажется, я работаю с пациентами, которые ковидные. И по пациентам обычно очень чувствую. И когда идет впереди пик и когда проходит волна. И да, действительно, это волны, и да, действительно, сейчас это гораздо легче, чем было еще несколько недель назад. И намного-намного легче, чем было месяц назад. Но глобально оно никуда не девается, у меня запрос не проходит, но за счет того, что я догребаю ту волну, которая уже ушла. То есть у меня пациенты, которых выписывают. Не новые, которые болеют. Вот сейчас у меня вал людей, которых выписывают из больницы, которым нужен кислород. Но новые, новых меньше, меньше, меньше… они будут, ковид никуда не исчезает между волнами, но это не так массово, как было месяц назад, когда мы захлебывались. И там был ужас», — комментирует Леся Литвинова. 

Осенью будет новая волна коронавируса. И мы к ней не готовы

Такой печальный прогноз высказала Леся Литвинова и ее коллега, Дмитрий Шерембей. За почти полтора года ковида они уже научились заглядывать в будущее, и, к сожалению, перспективы сформировать коллективный иммунитет они не видят

«Осенью будет, скорее всего, жесткая сама по себе волна. И хуже всего то, что ее можно было избежать. Хуже всего, что были ресурсы для ее избежания. И вот эта глупость и неорганизованность с точки зрения бюджетного процесса и возможности инвестировать ресурсы в сильную инфраструктуру, которая позволит вакцинами, тестами, оборудованием остановить этот процесс. Этого не произошло», — поделился Дмитрий. 

И здесь разговор возвращается к неправильному управлению средствами властью. И не зря. Всем уже известный факт, что больше половины коронавирусного фонда, 35 из 65,5 миллиарда гривен, были перенаправлены в Большое строительство. Деньги, которые могли быть потрачены на спасение жизней, как выразился Дмитрий, «закатали в асфальт»:

«Когда вам в руки попадает 65 миллиардов, с точки зрения цифр — это сто миллионов самых дорогих вакцин, это по два кислородных аппарата самых дорогих у каждой кровати в Украине, это примерно по 65 миллионов на тысячу клиник дополнительных ресурсов и по 100 тысяч каждому врачу. И это все закатали в асфальт. Все».

Дмитрий также подчеркнул нарушение норм государством. Он напомнил о директивном законе Украины о финансировании системы здравоохранения. У него есть очень важная норма, система здравоохранения должна финансироваться минимальным объемом 5% ВВП, но два года подряд ее финансируют на уровне 3% ВВП. Общий дефицит во время эпидемии составлял 129 миллиардов гривен. Бюджеты у МВД выросли, у других министерств выросли, у спорта выросли, но не у здравоохранения. В результате этого произошел большой коллапс в инфраструктуре, отсутствии технологий, которые не купили, и врачей, и в дополнение к этому всему дефицит в 120 миллиардов и плюс 65 миллиардов, из которых врачам досталось полтора. 

«Я думаю, что это был приговор. Людям. Я хотел бы сказать всем мэрам, всем губернаторам, и всем людям, которые принимают решения. Остановите строительства и ремонты. Все средства потратьте на спасение людей. На закупку индивидуальной вакцины и оборудование для больниц. Но я думаю, что как в любой здоровой семье, люди, понимающие, что кто-то страдает, должны остановить все и страдания остановить. Так вот у каждого, кто принимает решения, такие полномочия есть. Не только у центральной власти, но и у местной», — подытожил он. 

Что нужно сделать, чтобы избежать ужасных последствий?

Очевидно, что для этого нужны ресурсы. И немалые суммы — по словам Дмитрия Шерембея, государство должно выделить еще около 8 миллиардов гривен на закупку вакцин. И это не панацея, а лишь «уменьшение напряжения» для осенней волны. 

Однако вряд ли нам стоит ожидать выделения дополнительных средств из бюджета — МОЗ по оценкам врачей, в частности, по словам Ольги Кобенко, совсем не способствует тому, чтобы спасти жизни, причем ни пациентов, ни врачей. Дефицит ресурсов загоняет врачей в жесткие рамки, выходить за пределы которых нельзя. Речь идет об определенном в приказе министерства количестве дней пребывания пациентов в больнице, которого недостаточно для того, чтобы полностью стабилизировать состояние человека, переболевшего ковидом, а также количестве выделенных препаратов, которых не всегда хватает:

«В протоколах прописано количество дней, сколько пациент может быть на лечении именно в стационаре, например, последнего уровня, на котором работаю я. Далее мы должны выписать пациента домой… О пост-ковиде тоже никто не хочет говорить. Эти пациенты действительно уже не являются инфицированными, у них уже нет никакой симптоматики, но остается дыхательная недостаточность, которая приводит к затруднению их жизни, потому что люди совершенно не могут существовать без кислорода. И об этом никто не думал. Это сейчас стали завозить концентраторы для семейных врачей, которые могут пользоваться, давать пользоваться на домах пациентам», — рассказывает врач.

Она также отметила, что иногда врачам удается обойти систему и оставить пациента в больнице на более длительное время, однако это не всегда удается:

«Контролируют также количество введенных препаратов. Мы должны отчитаться за каждый флакон», — говорит она. 

Поэтому каждое решение, которое может приниматься, — это медаль, имеющая две стороны. Возможности распределить ресурсы между всеми приводят к тому, что их не хватает никому. Поэтому, согласно всем спикерам, каждый человек должен быть ответственным и максимально серьезно относиться к заболеванию, с требованиями карантина и норм индивидуальной защиты. 

Реабилитация врачей — нужна ли она?

Здесь опять лучше начать с истории. Ольга Кобенко рассказывает:

«И на фронте, и в красной зоне поддержкой медиков являются сами медики. Я вам скажу, что у меня за все время пандемии есть одно большое такое приятное воспоминание, когда мы собрались утром, врачи были очень истощены, это был где-то июнь, когда работали постоянно, в этот пиковый момент, потому что у нас было много пациентов с марта, с 3 марта мы не останавливались. И когда у нас было такое полное истощение и мы просто хотели обняться, а понимаем, что в ординаторской этого сделать не можем, первым делом, что сделали, оделись в костюмы и пошли обниматься. Понимаете, насколько не хватало физического даже контакта, когда мы были далеко даже от родителей… Я, например, жила отдельно от ребенка, и это очень сложно. Поверьте мне. И это было только тогда начало, а ведь уже прошло полтора года». 

На примере Ольги Кобенко мы видим, насколько тяжелым является труд работников медицинской сферы, которые в первом эшелоне, можно сказать, в ротации, находятся уже полтора года. И сравнение с фронтом — уместно, потому что после такой напряженной работы необходима реабилитация, восстановление и моральных, и физических ресурсов. Все надежды на государство, но, по мнению Ольги, заниматься реабилитацией будут только волонтеры.

Другие относятся к реабилитации, которая может устраиваться волонтерами, со скепсисом:

«Кажется мне, что волонтеры этим заниматься не будут. Простите. Потому что волонтеры научены тем, что было с атошниками. И волонтеры знают, что приходить на эти мероприятия будут не те, кто истощены, их невозможно будет найти, а будут приходить тусовщики. У нас, к сожалению или к счастью, есть много чего за спиной с 14-го года, мы многому научены, простите, опять же, мы проходим это не по первому кругу, поэтому цену всему мы знаем очень хорошо», — говорит Леся Литвинова. 

Что говорит Уполномоченная по правам человека?

Логичный вопрос возникает после всего услышанного: ограничения врачей в их профессиональной деятельности, непредоставление им никаких средств защиты, выписки пациентов из больниц еще до того, как они готовы к этому — не является ли все это нарушением прав человека? Этот вопрос задали Аксане Филипишиной, представительнице Уполномоченной по правам человека по соблюдению прав ребенка и семьи:

«Собственно говоря, нельзя однозначно говорить о нарушении прав человека, отсутствии или наличии нарушений, потому что каждый кейс является индивидуальным. Нарушение права человека, когда мы говорим об основополагающих правах. Право на жизнь, право на здоровье. И, конечно, исключительно врач должен оценивать ситуацию с каждым конкретным пациентом. Я не готова ответить на такой ваш вопрос в лоб, относительно того, является ли это нарушением прав человека или нет: возможно, да, а возможно, и нет, каждый кейс индивидуальный», — говорит она. 

Однако все же что-то происходит, процессы запускаются очень медленно, но не настолько, чтобы невозможно было спасти ситуацию:

«Уполномоченная Верховной Рады по правам человека обратилась в Конституционный суд Украины относительно несостоятельности реформы медицины. И ковид как основание, которое обнаружило несостоятельность этой реформы. Насчет одного предложения. Я присоединяюсь к словам госпожи Леси и хотела сказать, что каждый, кто ответственен за принятие решения в ситуации пандемии, должен помнить, что в первую очередь жизнь превыше всего. Вот на этом точка», — напоследок добавила Аксана Филипишина.