"Единственный способ нормально поспать – это успокоительное и алкоголь": нардеп Безгин о годе работы "Слуги народа" в Раде

Виталий Тысячный

«Слуга народа» уже ровно год руководит страной. За это время было много как положительных реформ, так и скандалов. Ассоциации с партией власти у украинцев точно разные.

Кто-то вспоминает позитив от предоставления статуса участника боевых действий добровольцам, реформу административно-территориального устройства, а кто-то — «переговоры» нардепа с проституткой прямо во время заседания парламента.

В то же время в «Слуге» очень разношерстные представители народа. У кого-то есть деловая история, общественная и государственная, а кто-то еще пару лет назад не имел никакого представления о политике. Но так сложилось, что сейчас все эти люди несут полную ответственность за все, что происходит в Украине.

Именно поэтому к годовщине работы монобольшинства корреспондент «Рубрики» пообщался с нардепом от «Слуги народа» (СН) Виталием Безгиным, спросил у него о простом — жизненном, и сложном — политическом. Как он пережил год под куполом парламента, почему не может нормально спать и над чем думает работать дальше — читайте в материале.

О работе в Раде, алкоголе и хейте

— Давай начнем с самого начала. Как ты попал в СН?

— Об этом уже часто говорил, наверное. Последние два года перед парламентом я работал в BRDO (Офис эффективного регулирования), то есть это не новость, что меня звал и предлагал Алексей Гончарук, наш экс премьер-министр. Повлияло ли это окончательно на мое решение? Думаю, что нет, потому что парламентаризм и так был в планах, правда в перспективе 6 лет, а не прямо сейчас.

Я думал, чтобы в 2020 году, на этих местных выборах, попасть в Киевский горсовет, поработать, набраться опыта, а уже потом идти в парламент. Но случилось так, как случилось. Конечно, Алексей поощрял меня, но собеседование я уже проходил с Александром Корниенко, с которым мы были знакомы лет 5 к настоящему. Поэтому, могу сказать, что у меня многовекторная история.

— К чему спрашиваю. У меня есть друзья, которым также предлагали идти в «Слуги народа», и они говорят, что очень колебались тогда. Никто не понимал, что будет с партией Владимира Зеленского, как она будет работать, и не будет со временем аналогий с «Партией регионов», «БПП». Если говорить по-простому — было «стремно» подписываться.

— Фракция и сейчас большая, разношерстная, есть люди с разными взглядами, но это нормально. Вопрос — идти или не идти? Это вопрос о том, что нужно брать ответственность со всеми вытекающими негативными моментами. Я не верю, когда говорят, что политика — это только об изменениях в государстве. Есть два кита — желание делать изменения и персональные амбиции. Я за скобки выношу тех людей, для которых это возможность получить деньги. У меня эти два кита сыграли свою роль, а бояться чего? Что рейтинги упадут и все будут хейтить? Многие коллеги и я лично за год прошли путь от того, что мы «молодцы», к тому, что мы «преступная власть».

— Трудно было воспринимать хейт?

— В плане общественной реакции на тебя — очень сильно грубеешь. Это можно сравнить с тем, когда ходишь босиком по дороге, и кожа грубеет. Сначала это неприятно, но потом, когда это деструктивный хейт и ты понимаешь, что не коррупционер и честно делаешь реформы, а тебе пишут: «мразь, коррупционер и тд», то ты перестаешь на это реагировать. Ты воспринимаешь конструктивную критику, а на все остальное тебе уже параллельно.

— А что сказывается на тебе сильнее? Личные оскорбления или профессиональный дискурс, где ты понимаешь, что не прав?

— Не скажу, что прямо бьет. Есть личные обиды и я понимаю, что это дурь. Даже когда в Facebook приходит много хейта в комментариях, ничего там не чищу. Только, возможно, какой-то полный деструктив. Поражения в экспертных дискуссиях — вещь нормальная, здесь нет ничего такого. Единственное, что выхаривает, когда есть псевдо эксперты и они пытаются лезть в дискуссии, где стремятся медийно сбить тему.

В них единственная мотивация — хайп, личный пиар, который потом несет вред государству. Тем более такие люди часто не являются экспертами. Думаю, с этим сталкиваются все, кто работает с реформами, ничего идеального нет. Просто надо не закрываться и адекватно воспринимать критику.

— Буквально год назад прошли выборы в парламент и ты уже знал, что вот-вот станешь депутатом. Как ты вообще изменился за это время лично в контексте профессиональных качеств?

— Это забавный момент. Для меня финальной точкой стало 17 июля этого года, когда мы наконец смогли зафиксировать новое административно-территориальное устройство, это ключевая для меня история. Год назад приехали эксперты, которые работали с прошлой властью и объясняли мне, что надо делать, последствия, результаты. А у меня тогда еще были поверхностные знания по теме, я понимал в ней вообще, но не думал, что буду реализовывать именно эту реформу. За этот год я уже стал человеком, который смог эту реформу провести. Главное — это результат.

Еще осенью, год назад, нам говорили, что реформу админ. устройства провести невозможно. Что заберем весь негатив на себя, а мы это сделали и довели до конца. Поэтому у меня есть профессиональный рост, психологическое грубение и большая усталость. Есть люди, которые думают, что мы нифига не делаем здесь…

— Но есть нардепы, которые на самом деле нифига не делают.

— По-разному бывает. Но идет ремарка, как они здесь получат большую зарплату… Кстати, не считаю, что у нас большая зарплата. Эти 30 с копейками тысяч гривен…

— А сколько должно быть? 100 000 гривен в месяц?

— Должно быть. Я к этому отношусь так, что сейчас это будет выглядеть как социальная несправедливость, поэтому мы не можем это сделать. Но есть общественное восприятие, что вы там нифига не делаете, коррупционеры и т.д… А ты работаешь 24/7, утром у тебя заседания в министерстве, потом встречи, комитеты, разговоры с людьми, потом выходишь на митинги. Седых волос точно стало больше.

— Пьешь таблетки какие-то или алкоголь?

— Конечно. Успокоительное пью, в июне увеличил дозу, чтобы засыпать. Ну и бокал джина, или вина. История простая, ты возвращаешься домой, навороченный, понимаешь, что тебе завтра утром надо вставать и делать много дел. Трудно заснуть, потому что стараешься по максимуму все это спланировать. Единственный способ нормально поспать — это успокоительное и бокал алкоголя.

— То есть честный народный депутат, который работает как надо, может стать алкоголиком?

— Ну наверное. Оно истощает. Это не реклама алкоголя, но это способ расслабиться. Не говорю, что так хорошо или плохо, но это так.

— А как коллеги твои расслабляются? Ты с ними разговаривал на эту тему?

— Все примерно одинаково. Выпить бокал вина, или Просекко, или Апероль — это нормально, потому что тебе надо как-то успокоиться, переключиться. Я искренне завидую нардепам, которые могут после работы спокойно приехать домой и поспать.

— Какой был для тебя самый тяжелый день работы в Раде за этот год?

— Наш первый день работы Рады закончился где-то в 4 утра. Все помнят, сколько всего мы тогда приняли, включали в повестку дня. Я вообще бы различал рабочие дни. Например, когда были поправки в законопроекту о рынке земли или по банкам, мы тогда просто нажимали желтую кнопку при голосовании за однотипные правки. Это пустая трата времени, ты сидишь, как идиот, и жмешь кнопку, хотя понимаешь, что можешь в это время нормально поработать, съездить в министерство, например. Решить же вопрос в зале ты не можешь, потому что корреспонденты сидят на балконе и фотографируют все переписки. Мы же не идеальны, материться умеем, а это потом записывают.

С точки зрения эмоционального истощения, то для меня 17 июля был тяжелый день, когда принимался законопроект по районированию. До этого был неделю безумной работы и тогда ты понимаешь — сейчас или никогда. Мы голосуем, ты выходишь на пресс-конференцию и все… Потом уже ты просто никакой, тебя убивает. Мы даже с коллегами поехали отмечать, кто-то поздравлял меня, коллег, а я сидел никакой, просто пил водичку…

— О'кей. После победы на выборах была поездка в Трускавец. Оценивая ее через год, был от нее какой-то эффект? Узнал там что-то такое, что тебе сейчас помогло? Понимаю, что ты подготовлен и тебе было известно, сколько депутатов работают в Раде, но все равно.

— Как показывают отдельные интервью, до сих пор не все знают, сколько работает в Раде нардепов.

Трускавец был полезен в первую очередь для тимбилдинга. 250 человек, каждый знал где 10-20 человек, это был первый шаг для общего сотрудничества. Конечно, работа в зале всех сблизила, она грани стирает. Можно быть идеалистом и сказать, что у нас с некоторыми коллегами противоположные взгляды и мы не будем общаться, но оно так не работает.

— После начала работы Рады, опять же, осенью прошлого года, было очень много скандалов внутри фракции. Их обсуждали политики, журналисты, но интересно услышать — как на них реагировали внутри фракции?

— Были какие-то упреки коллег друг к другу, кто был причастен к этой ситуации. Но не помню жестких конфликтов. Есть косяки, но ничего критичного не было. Я разграничиваю, есть ситуации по глупости, а есть вещи, которые делались сознательно, потому что для отдельных людей это идеологические проблемы. И это гораздо хуже, чем факапы по глупости. Но все равно, мы притерлись друг к другу и у нас такое информационное пространство, каждый день происходит что-то новое.

— Я осенью разговаривал с некоторым депутатами, они говорили, что именно тогда был шанс на кардинальные изменения в жизни страны. И здесь речь не только о парламенте, а в целом о команде Зеленского. Потому что рейтинг был просто колоссальный. Сейчас же сделать все гораздо сложнее.

— Я считаю, что осенний период работы Рады и вообще прошлое правительство были продуктивными. Возможно, в глазах граждан не все удалось. Они хотят кардинальных и быстрых изменений, наполнения кошелька, чтобы эпоха бедности закончилась здесь и сейчас. Многие вещи, которые делаются, — это более институциональные, например, как рынок земли. Приватизация, концессия — фундамент, который заработает в будущем. Люди же хотят иметь картинку с результатом, например, как «Большая стройка», это можно и руками потрогать. У меня есть знакомые, которые регулярно ездят по стране, они поражены тем, сколько всего строится.

Чего не хватило осенью? Жесткости. Надо было уничтожать систему, безразлично в институциональный способ или нет. Был сумасшедший кредит доверия. Если брать две революции на Кавказе — «роз» в Грузии и армянскую — мы скорее пошли армянским путем, потому что в Грузии Михо ломал все возможные и невозможные схемы. Мы пошли более европейским институциональным путем, он более тяжелый. Можно ли сломать систему, играя по тем правилам, которые она построила? Это тяжело.

— А это не стратегическая ошибка Зеленского? Потому что люди за него голосовали в ожидании кардинальных изменений. А система пока закрывает его.

— Мы за правовое государство? В Украине желание удовлетворить ожидания общества и правовое государство — несколько разные вещи. Владимир Александрович выбрал правовой вариант. Можно было пойти по «беспределу», всех пересажать, чтобы народ хлопал? Очевидно нельзя. Но насколько бы это было в русле европейской демократической страны? Не знаю. Он выбрал этот путь и имеет на это право, потому что он является человеком, которому доверяет подавляющее большинство граждан.

— Ты уже упоминал сегодня Алексея Гончарука. Поэтому интересно услышать, почему у него не получилось в должности премьер-министра?

— Я не согласен, что не получилось. Правильно ставить вопрос — почему не получилось стать политическим долгожителем.

— Полгода — это очень мало.

— Если мы говорим, не получилось, это получается тотальный фейл. У Николая Азарова получилось долго сидеть, но какие последствия для страны были? Поэтому, с точки зрения результата, у правительства Гончарука получилось много и он был успешным. Почему не получилось продолжить политическую жизнь? Это было о реформах, технократию, но не о политике.

Премьер-министр — политическая должность все же. Алексей фокусировался на реформах, но не обращал внимание на коммуникацию с парламентом, внешним миром. Это подкашивает политика, его восприятие и доверие. Когда ты делаешь такие реформы, невозможно не коммуницировать с миром. Это вопрос больше политического опыта. Надо понимать, что это было хорошее правительство, за которое не стыдно.

— Есть ли у Гончарука политическое будущее?

— Конечно. Он молодой и талантливый человек.

— Какие бы ты выделил 3-4 основных достижения его Кабмина?

— Рынок земли, приватизация, концессия, анбандлинг «Нафтогаза». Можно по сферам еще дальше забежать, но это важные вещи. Они важны не для социалистического общества: включить станок и напечатать 2-3 тысячи гривен, а о системных изменениях.

— Ты занимался темой районирования, законопроект твой был принят. Какой будет следующий челлендж?

— В этой истории надо кучу законодательства адаптировать.

— Я так понимаю, что изменения в Конституцию.

— Это титаническая вещь, которую надо делать. Но это не глобальная история. Сейчас нужно адаптировать судопроизводство, нотариат и так далее. Именно встречались с Александром Корниенко, хочу его при случае поблагодарить, потому что августовских каникул у меня не будет. Надо садиться с экспертами и начинать законопроекты.

— Это будет готовиться уже на сентябрь?

— Мы должны написать законопроект об адаптации этого всего под новое устройство до 15 августа. С 23 июля начнем встречаться с экспертами и прописывать будущие изменения. А следующий челлендж для меня — это реформирование Государственного фонда регионального развития. Это неприятная история для нас, я об этом уже говорил, что это единственная из приоритетных вещей, где нам ничего не удалось сделать. Плюс это история с ЦНАП…

Еще один важный момент будет осенью, когда начнется бюджетный процесс. Мы заходили 2020 год с тем бюджетом, который готовили не мы, и у нас не было опыта борьбы. За этот год комитет местного самоуправления набрался опыта, поэтому на этот раз за интересы местного самоуправления будем рубиться жестко и принципиально.

О районировании и эффективных нардепах

— Давай поговорим немного о районировании. Вот основные упреки ваших оппонентов. Первый — расстояние между центром района и крайним населенным пунктом — больше нормы, 60 км. Есть такие случаи, например, в Житомирской области.

— Методика — это основа, но это не акт, а рекомендации. Невозможно все сделать на 100% по методичке. Ребята, кто говорит, что все не так, давайте, сделайте лучше. В основном это говорят люди, которые персонально с такими проблемами не сталкивались, или хотели пролоббировать собственные «хотелки», но не получилось.

Расстояние — это о доступности государственной власти к людям, но не наоборот. Действительно, есть районы, где не все совпадает с этими рекомендациями, это нормально.

— Вторая претензия — районирование может спровоцировать сокращение рабочих мест. Люди потеряют работу в больницах, школах, различных органах. Государство просто таким образом экономит средства на людях.

— Школ, больниц это не касается, только юридических аспектов. Точка входа для граждан не меняется. Мы понимаем, что те же госпитальные округа нарезались с интересными моментами, еще до создания нового устройства. Это вообще сюр, как такое можно делать? Но это вопрос к прошлой власти. По поводу сокращения людей, то это коснется РГА, потому что их количество сократится с 490 до 136.

Значит ли это, что какое-то количество людей потеряет работу? Да. Но у нас страна покрыта общинами, где есть дефицит кадров. Люди из РГА смогут без проблем туда перейти работать. Коррупционеры или те, кто просто проедал налоги, могут же остаться без работы.

— И третий больной вопрос — регионы с компактным проживанием нацменьшинств. Например, болгары в Одесской области, венгры в Берегово, Закарпатье. Многие забрасывали вам, что такое районирование может иметь негативные последствия в будущем, даже попытки сепаратизма.

— По Береговому история выглядела искусственно. Как только появилась информация, что в правительственном представлении является Береговский район, а уточню, что он укрупненный, там сочетание двух районов, начались манипуляции, власть создает венгерский район.

Во-первых, нет такого понятия как румынский, венгерский, болгарский районы. Они — украинские. Что нам говорят? Преступная власть образует такой район. Открывайте Google, там написано, что Береговский район существовал еще во времена независимости, с советских времен. Власть через общую концепцию объединяет его с Виноградовским районом, где 70% населения являются этническими украинцами. Возникает вопрос — где зрада? Мы балансируем здесь даже не национально-этнический вопрос. Политические оппоненты просто решили хайпануть на этой теме.

По Болграуа здесь отдельная история. Даже писали о международном скандале. Мы уже говорили, что это инспирированная история конкретным народным депутатом, который хотел сохранить Болград как районобщаду, чтобы контролировать. А люди хотели 5 общин и все они способны. Жаль, что втянули болгарских коллег, но благодаря общим усилиям, в том числе и посольства, и МИД удалось нивелировать ситуацию.

— Критика по районированию, как я понимаю, связана больше с местными элитами, которые не хотят перераспределения власти?

— Конечно. Есть три составляющие. Первая -— недокоммуникация. Здесь нужно, чтобы вся вертикаль заработала. Возможно ли это в большой стране? Нет. Я к тому, что парламент, министерство, председатель ОГА должны отработать. Второе — недоверие к власти, непонимание. Третья — сопротивление местных элит. Кто против? Председатели районных советов.

Водила нас какая-то одна из глав райсовета, она понимает, что больше она уже не будет главой и в облсовет не попадет, потому что у нее плохая репутация. Она теряет деньги, влияние в регионе. Конечно, она будет подстрекать людей, находить спонсоров. Конечно, такие ситуации есть. У нас в стране куча феодальных княжеств, привыкли так жить, а тут какое-то районирование и ты теряешь возможность что-то там «попилить».

Другое, жаль, что местным князькам подыгрывают политические партии. Это делают люди, которые 5 лет пытались это сделать, но не хотели, потому что боялись негатива, то это свидетельствует о том, что есть люди, которые не готовы делать реформы. Моя позиция простая — если бояться где-то потерять электоральные симпатии, то давайте их вообще не делать. Включать станок перед выборами, раздавать деньги, переизбираться, а затем инфляция и «окей, это не наши проблемы».

— Хватит фракции «Слуги народа» для реформ?

— Столько всего делать, не переделать.

— Последнее время просто не все решения принимаются голосами 226+ от СН.

— Любое голосование — это работа с парламентом, который стал субъектным.

— Субъектным — это точно. Потому что еще год назад Офис президента не особенно считался с вашим мнением, а сейчас вынужден.

— Это правде не отвечает. А тот факт, что за год мы стали более субъектными, это правда.

— Еще прошлой осенью писали о конвертах. Как нардепы от «Слуги» получают ежемесячно средства от партии. Это правда? Или нардепы живут на зарплату?

— Слушай, за всех сказать не могу. Живут на зарплату? Думаю, что живут за счет накоплений, которые были до деятельности в Раде. Я откровенно скажу, что этой зарплаты не хватает. Ты на свою деятельность тратишь собственные средства, это служение.

— Конверты были?

— Да не было. Это история, которая спекулируется.

— А попытки договориться?

— Попытки в любой сфере могут проскакивать. Но если ты себя ставишь жестко и сразу людей посылаешь, то никто не подходит. По нашей реформе, были попытки договориться явно или нет? Возможно и были, но все пошли в сад.

— Часто сталкиваюсь с мыслями о том, что в Верховной Раде все коррупционеры, или ничего не делают. Всех под одну копирку. Но на самом же деле есть много нардепов, которые работают эффективно. Кого бы ты выделил как наиболее эффективных за этот год?

— Ох, это, возможно, будет некорректно для 400 с чем-то человек. Давай так, есть же разные характеристики. Кто-то может быть крутым по реформам, результатам, как мажоритарщик. Надо выделять по результатам…

С точки зрения результата по реформе, Николай Сольский — красавчик. С точки зрения других сфер, мажоритарщик, хотя я против мажоритарки, это, думаю, будет Лариса Билозир. Она очень много делает для своего округа. Еще с точки зрения результатов — Алина Загоруйко. Можно по-разному относиться к Избирательному Кодексу, но также надо отличать и ее личную позицию. Отпахать дважды такой продукт — это нереально круто.

— Кстати, ты называешь людей, которые не являются достаточно публичными.

— А что публичность дает?

— Давай говорить откровенно, Билозир, Сольского, Загоруйко знают плюс-минус только те, кто интересуется работой Рады. Все знают других депутатов Николая Тищенко, Юзика Давида Арахамия, Александра Корниенко.

— Это вопрос к СМИ. На одном из телеканалов говорили о том, что не хватает коммуникации. Это, безусловно, проблема власти. Но сорри, уважаемые журналисты, когда у вас часовые эфиры посвящаются выступления Александры Клитиной и обсуждаются ее грудь…

— Так это же интересно.

— … вместо того, чтобы говорить о реформах. Так было всегда, есть продуцирование политики и политиканство. Каждому свое.

— Здесь вопрос к обществу. Людям интересна грудь Клитиной, а не тяжелые законопроекты со всеми поправками.

— Абсолютно. С точки зрения хайпа, я считаю, что Галина Третьякова — замечательный депутат, профессионал…

— Это правда.

— Она несет офигительно идеологию и хочет реформировать сектор. Я ее однозначно отношу к результативным нардепам. О чем говорит общество? Конфликты с профсоюзами и вырванные из контекста «некачественные дети».

— Как жить народному депутату, который пришел честно работать в Раду?

— Тебе вопреки всем условиям надо делать свое. Ярким примером был Максим Нефедов. Зашкваров хватало, но, как он говорит, надо долбить эту скалу. Ты пришел делать результат, ты его делаешь.

Одна моя крутая коллега, Елена Шуляк, любит говорить: «Что может мотивировать?". Власть на грани славы, деньги и секс. Когда политика о бабки, это фигово, а когда это о власти и славе, то это круто. Тебе нравится, что ты войдешь в историю. Если ты пришел, чтобы ходить на токшоу, где вы друг другу расторгаете горло, то сорри. Я месяца два-три уже никуда не хожу. Мне это не интересно, в чем смысл?

— А какая-то бабушка у телевизора скажет: «Ах, какой он жесткий политик!».

— Здесь нет практики. Думаю, что несмотря на это, если будут перевыборы в парламент, я переизберусь.

— Досрочные выборы реальные в ближайшее время?

— Есть определенные СМИ, принадлежащие одному товарищу, который точно не проукраинский. У него рейтинг растет, ему это выгодно. Вопрос в том, это выгодно стране? Кто бы что ни говорил, но несмотря на зашквары этот парламент довольно эффективен.

— Законы принимаются, почти всегда с первого раза.

— С точки зрения баланса и движения, есть, досрочные выборы могут иметь сокрушительные перспективы для государства. Опять поляризация — речь, движение в Европу, или в Россию, и так далее. Делаем реформы, двигаемся в Европу. Если хотим остаться в нынешней орбите, надо работать.

Блиц

— Самый смешной случай в Раде?

— Не было, не помню.

— Самая крупная победа монобольшинства за год?

— Рынок земли.

— Самый большой провал?

— Больше всего должны были сделать. Точечно сказать не могу.

— Самый любимый скандал?

— Что бы я вспомнил… Трудно, скандалы не могут быть любимыми.

— Возможно, об Илье Киве, как он что-то почесал.

— Да, по нему смешно получилось. Еще, пожалуй, это «собака» Евгения Брагаря. Но это не смешно совсем.

— При встречах с обычными людьми, что они тебе говорят?

— От благодарности, веры, установок на работу, до того, что мы коррупционеры, продались, зеленая плесень и так далее. Но о'кей, надо работать дальше.