«Человеку дают новую крышу, но он остается под ней со старыми воспоминаниями»: как (не)нужно отстраивать Украину

Мария Смык

Кто должен это делать? Как отстроить разрушенные города так, чтобы из постсоветских они превратились в европейские? И как в этом восстановлении не проигнорировать национальную травму? «Рубрика» решила разобраться.

Фото Reuters

Еще 14 апреля украинские чиновники заявляли о почти 220 тысячах украинцев, которые потеряли свои дома начиная с 24 февраля. Каждый день это число растет. Кроме того, россияне бомбят больницы, школы, детские сады и другие объекты инфраструктуры.

Мировые архитекторы сходятся в том, что полноценно планировать восстановление невозможно, пока не закончится война и нельзя будет оценить полный масштаб разрушений. Британский архитектор с мировым именем Норман Фостер, к примеру, уже работает над генпланом Харькова, который продолжают ежедневно бомбить. Правительство Греции заявило о готовности отстроить уничтоженный родильный дом в таком же уничтоженном Мариуполе. Но до окончания войны дальше договоренностей и планов это не зайдет. 

Об этом же говорит и киевский архитектор-урбанист и дизайнер Виктор Билоус:

«Все должно начаться с большого объема аналитической работы профильных специалистов: экономистов, психологов, девелоперов, технологов. Это немало времени. 

К примеру, европейские архитекторы говорят, что, прежде всего, должна быть аналитическая статистика. Сколько людей уехало? Сколько переселились? Какие специальности у этих людей? И сколько вообще людей желают вернуться туда же, где они проживали? Многим сложно будет вернуться в собственные дома чисто психологически. А это тоже должно входить в архитектурную концепцию. 

Сначала нам нужно понять цель этого восстановления, чтобы после него не стало хуже, чем было. Все это — время. При этом есть неотложная проблема — у людей нет жилья», — объясняет специалист.

Мир уже видел не одну войну и отстраивал не один город. К примеру, реставрация Берлина после Второй мировой местами длится до сих пор. Еще один немецкий город Нюрнберг восстановили очень быстро, ведь именно его выбрали для проведения трибунала. Однако задачей строителей была скорость, а не качество, поэтому в жилых массивах Нюрнберга послевоенного восстановления люди и сейчас жалуются на необходимость постоянно делать ремонт.

Украина же имеет два преимущества, которые позволяют избежать как затяжного восстановления, так и некачественного — это, прежде всего, поддержка иностранных партнеров и значительно лучшие технологии, чем были после Второй мировой.

Виктор Билоус говорит, что восстановление Украины следует начинать уже, чтобы решить насущные потребности людей, однако разбить процесс нужно на три этапа, два из которых будут обеспечивать украинцев временным жильем. 

«Первая фаза — это жилье для внутренне перемещенных лиц, максимально доступное. Давайте назовем его контейнерами. Там люди должны оставаться максимум пол года или год. Потом временное жилье. Улучшенное, чтобы там люди жили год, два, три, но не больше. Этого времени должно хватать для третьей стадии — строительства постоянного жилья», — говорит Виктор Билоус.

Впрочем, архитектор отмечает, что так называемые советские «панельки» тоже были запланированы как временное решение, но, в конечном счете, стали приютом для многих людей на десятки лет без доступных альтернатив.

«Сейчас скорость может сказаться на качестве. Например, иностранные коллеги говорят, что сейчас очень важно построить реабилитационные центры со временным жильем и комфортной инфраструктурой вокруг него. Для военных, их семей, переселенцев… В Европе уделяют много внимания психологии, а мы это вообще игнорируем. Человеку дают новую крышу, но он остается под ней со старыми воспоминаниями и мыслями. И окружение у него такое же — из пострадавших», — убежден архитектор.

Здесь же возникает еще один вопрос. Что уместнее — строительство фактически с нуля или ревитализация (восстановление в предыдущем виде)? Здесь ответ архитекторов будет почти единогласным.

Как объясняет эксперт, восстанавливать предыдущее есть смысл, если речь идет о зданиях, улицах или целях города, чья архитектура имеет историческую и эстетическую ценность. Скажем, старинную часть Варшавы после войны восстановили с поразительной точностью, так что прогуливаясь между домами пятидесятых годов, вы будете чувствовать, будто архитектура города довоенная, хотя это не так. Жилые и другие более современные районы строили по-новому.

Рыночная площадь в Варшаве до и после восстановления

Если же говорить об архитектуре украинских городов, наиболее пострадавших от войны, едва ли не все они, кроме Чернигова, преимущественно перестроены в советское время, когда город строили не для людей, а для системы.

«Те города строили на идеологической составляющей. То есть стандартно был завод и от завода строили все поселения. Сейчас мы живем в эпоху рыночных отношений и креативной индустрии. Здесь работает совсем другой механизм. Нет смысла повторять то же самое. Машины на газонах, киоски у переходов, спальные гетто. Будет все то же и никакого развития», — говорит Билоус. 

Среди прочего есть еще ряд проблем украинских городов, которые можно устранить, воспользовавшись необходимостью восстанавливать отдельные территории после войны. Среди них выделяют следующие:

• минимум инклюзии и недоступность городов маломобильным группам населения;
• неудачные транспортные развязки;
• нецелесообразное использование территорий в центрах городов;
• недостаточная безопасность.

«Если загуглить самые большие площади городов, 9 из 10 в Европе — это постсоветские города. Самый дорогой кусок земли с памятником посередине не работает на экономику города и современное развитие жителей. А должно быть наоборот. Все должно быть для людей.

Памятник будут посещать один раз в год на какой-то праздник, на свадьбу и по субботам. А центр должен каждый день быть насыщен людьми, чтобы каждый день работала экономика», — говорит архитектор.

По его словам, архитектура в советских городах с широченными проспектами убивает развитие малого и среднего бизнеса. Перейти с одной такой улицы на другую сложно. А во времена, когда все решает рынок, человек должен легко и беспрепятственно переходить от витрины к витрине, даже когда они находятся на разных сторонах улиц.

Что касается инклюзии, здесь архитекторам придется думать о маршрутах людей, о пандусах и о том, чтобы все было доступно всем. До эскалации войны в Украине было около трех миллионов человек с инвалидностью. К сожалению, после действий рф эта цифра вырастет. А добавим к ней украинцев преклонных лет, родителей с маленькими детьми и беременных — все это маломобильные граждане, для которых город должен быть доступен. 

Также, строя новые дома, мы не можем забывать о старых врагах, чьи границы никуда не подвинутся. Так что и к вопросу безопасности необходимо подходить иначе и кардинально.

«Возьмите Израиль. Тамошние дома отличаются от украинских. Там нет подвалов, которые служат бомбоубежищами, хотя на самом деле не предназначены для этого. Зато в каждой квартире есть бункерное помещение. Есть общий стояк, комната 8 квадратных метров с одним маленьким окошком метр на метр, закрывающимся на засов. Стены комнаты из усиленного бетона. Дом упадет, но этот стояк на все этажи уцелеет.

Наши же подвалы тоже сделаны не по бункерным технологиям, потому что тогда там должны были бы быть дополнительные эвакуационные выходы, свои вытяжные системы, свое отопление. Туда тяжело спускаться пожилым людям и там, как правило, очень холодно.

Но чтобы это реализовывать, нужно совершенствовать ГСН (государственные строительные нормы — ред.). В вопросах безопасности нужно приобщать иностранных специалистов с практическим опытом… Кто будет нести ответственность, если в новые дома без учета безопасности что-нибудь прилетит?» — говорит архитектор и задает вполне логичный вопрос.

В Украине нет министерства архитектуры. В то же время, есть Министерство инфраструктуры, а еще Государственная инспекция архитектуры и градостроительства Украины. По словам архитектурного сообщества, эти или другие государственные структуры не могут создать полноценный диалог по разработке какой-то единой концепции восстановления.

«Думаю, нужно привлекать топовых архитекторов. У нас есть талантливые специалисты, но архитекторов, которые имели бы опыт восстановления городов, нет, потому что у нас никогда такого не было. Если брать современные новые города, там учитывается все — и диджитализация, и экология, и устойчивое развитие Если мы будем восстанавливать то, что есть, те же коммуникации, нужно ли это нам снова? В чем тогда будет наше развитие?» — объясняет Виктор Билоус. 

Дизайнеры и архитекторы уже работают над проектами мемориальных комплексов, отдельных поврежденных построек или улиц, но оценить, насколько там учтены все наши новые потребности и что из этих проектов вообще будет воплощено в жизнь, сейчас невозможно.

Что с этим делать? Инициировать диалог. Но пока он, кажется, звучит недостаточно четко, так что и «Рубрика» на этот раз заканчивает не решением, а проблемой. Но надеемся, это ненадолго.

↓Читайте также

Одна жизнь, две войны: 10 историй украинцев, которые пережили Вторую мировую и увидели нападение россии на Украину

Сыровары из Бердянска выехали из оккупации и варят сыр на новом месте

Сады Победы: как вырастить огород на подоконнике в условиях войны