«Это история, которая происходит сейчас, но снятая на столетие назад», - считает Алексей Шапарев. Накануне премьеры, которая состоится 7 февраля, «Рубрика» спросила режиссёра о битве, «внутренней кухне» и причинах нервничать
Весёлый, с крупными татуировками на шее и с уставшим лицом – таким он «залетел» в кафе, где мы его ждали. С ходу начал шутить: «режиссёр в нашей стране должен быть готов проснуться под мостом», «Ожидаемая премьера? Я об этом узнаю, как в тумане. Уже стали ходить слухи «Это любимый фильм Президента». А когда бы он его успел посмотреть, если в день, когда мне начали так говорить, я только получил самую финальную версию фильма?». Но по мере разговора Алексей Шапарев становится пронзительно серьёзным. Видно, что некоторые темы – его «оголённые провода», а события, которые снимал, он пропустил глубоко через себя.
29 января – 101-ая годовщина битвы под Крутами 1918 года. В этот день состоится предпремьерный показ фильма в кинотеатре «Киев». В прокат он выйдет 7 февраля.
А пока режиссёр экшна рассказал о переживаниях «за кадром» и исторической базе фильма «Круты 1918».
— Первый вопрос, который возникает, когда смотришь на название фильма «Крути 1918» – почему картину презентуют не к 100-летней годовщине? Что стало причиной задержки?
Питчинг (презентация кинопроекта с целью нахождения инвесторов, готовых его финансировать, — Ред.) Госкино мы выиграли раньше – в 2016-м. Но заявленный бюджет у картины достаточно большой, а дали только половину денег, даже меньше. Занялись поиском второй половины. Конечно, проект можно было запускать и так, но превращаться в «долгострой» не хотелось, да и лента такая, на которую деньги выделять нужно. Только сьёмки мы закончили в конце января. Фильм монтировали год. До 100-летней годовщины бы никак не успели.
— То есть, одну половину выделило Госкино, а вторую…?
Италия, Польша. Продюсеры из киноиндустрии. В Украине с этим обстоит странная ситуация. Я лично ходил и искал деньги, обращался даже к некоторым политикам. Многие из них такие патриоты, «щиро радіють за вітчизняне кіно». Но когда я предлагал им очень прозрачные и понятные схемы, они мне отвечали: у нас же выборы! Я говорю: «При чём здесь выборы к фильму? Или собираетесь переписывать историю под новых избранных?» Это чрезвычайно бесило. И самое печальное, что таких политиков много. Возникало глубинное разочарование, что революция ничего не поменяла. Убрали одного, а на его место пришло десять тысяч таких же. Простите, это мой «оголённый провод» (грустная улыбка).
— То есть, вторая половина финансирования – от частных инвесторов?
Да. Итальянцы приехали, посмотрели – сказали «окей». Поляки тоже. Это понятные люди. У них есть индустрия, которая работает не кустарно, а как положено. На мой взгляд, самая большая проблема украинского кино- и-телепроизводства – это карлики в ментальном плане, люди с очень урезанным виденьем. Их много и с ними лучше не работать.
— Все-таки «Круты 1918» – это документалистика или художественный вымысел?
Есть основа – историческое событие. Но, к сожалению, сколько историков, столько и версий, которые очень сильно отличаются в нюансах. Я бы сказал, что это художественный фильм с собирательными образами, снятый на основе исторических событий. Сразу говорю, реконструкторы там не увидят серебряных пуговиц, как выглядела брусчатка того времени в Киеве или пояса у красноармейцев и матросов из крейсера «Аврора». Если есть желание посмотреть реконструкцию, можете не приходить – её там нет. Это история о людях, о студентах, о том, что каждый из этих ребят переживал и хотел изменить свою жизнь в тот момент. Это наша история, которая происходит сейчас, но снятая на столетие назад.
— А все-таки, вы привлекали специалистов по реконструкции?
Было очень много консультантов. Но тупик произошёл в тот момент, когда я услышал восьмую новую версию событий и увидел шестую нарисованную карту поля боя.
Были дневники Аверки Гончаренко, который командовал сотней. Он умер в начале 80-ых в Штатах, а за несколько лет до этого опубликовали его дневник, в котором он сам пишет, что не знает, как на поле боя разворачивались события, и как убили студентов, поскольку при этом не присутствовал. Его задача состояла в том, чтобы погрузить людей в эшелон и спасти. Погибло 25, 30, или 40 ребят – в каждом документе написано по-разному. Возможно, они просто заблудились и вышли на станцию, где находилось расположение красноармейцев. Гончаренко пишет, что их сразу же закололи штыками. В других газетах публиковали, что их ещё пытали. А петроградские коммунистические газеты написали, что армия Муравьёва нашла 40 голодных измученных студентов, их отвезли в Харьков, накормили, обогрели и они стали под знамёна революции.
— И как же вы работали с сюжетом? Какую версию выбрали, и насколько достоверно будет то, что мы увидим на экранах?
Мы выбрали те факты, которые у всех были едины. Идти по какой-то из версий смысла не было. Чтобы не гневить Бога и реконструкторов. Всё обозначено достаточно пунктирно, в первую очередь нас интересовала судьба каждого из героев. И мне еще важно было показать, что война происходила не только там, на поле боя, но и в Киеве, и везде. А проиграли мы её исключительно из-за банального равнодушия мирного населения.
— Ничего не напоминает?
Конечно, напоминает. Это маятник. Хотя сценарий мне дали сырой, за его реализацию я взялся потому, что увидел в нём зеркало современных событий. Я даже свою речь, которую произносил на питчинге (и не на одном), услышал потом у какого-то из наших карликовых политиков. Как-то включил телевизор, слушаю и думаю: «Так внятно говорит, зараза! Какие спичрайтеры хорошие!». А потом: «Секундочку…да это ж я написал для питчингов» (смеётся).
— Как вы считаете, виновато ли было командование тогда, под Крутами?
О каком командовании может идти речь? Его фактически и не было. Как говорится: «виноваты евреи, а что делать? Делать уже ничего не надо» (цитата из книги Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву»).
Была куча факторов. Чего только стоила политическая обстановка. Когда Грушевский огласил первый универсал, украинская территория была частью империи, с финансированием и царём-батюшкой. Даже гривны еще не выпускали. Напрочь отсутствовала армия, поскольку люди по возвращению с Первой мировой совершенно не хотели войны. Сам Грушевский как политик был, хоть и очень яркий, выразительный, но слишком мягкий, уравновешенный и спокойный. Наверное, для того времени он не подходил. Хотя опять-таки – версий, почему все так, много.
— Как вы обыграли то, что нужно объяснить очень насыщенный, запутанный и тяжёлый период в истории?
Мы попытались объяснить это сценами в начале и отношением героев к происходящему. Например, как кондитер, главная героиня или её мама реагируют на эту ситуацию. Так можно собрать поверхностное мнение о том, что происходило. Понятное дело, что в силу каких-то моих художественных образов, речь идёт все-таки не о людях с рабочих окраин. Я принял решение, что красноармейцев показывать не стану. Это просто будут карлики, которые бегают по экрану. Не будет диалогов или крупных планов. Изначально сценарий пестрил моментами разрывания тельняшек и вышиванок. Но потом я решил это убрать и сконцентрировать внимание на художественной составляющей. Зритель увидит совершенно другого злодея, к которому он вообще не привык. Для этого я детально ознакомился, например, с биографией Муравьёва. Это был интереснейший человек. Да, мой злодей будет утрированным, но не грязным.
Мы привыкли, что если персонаж негативный, то он всегда с высокими бровями и очень пафосно говорит, как в фильме «Червоний» начальник тюрьмы. У меня это выразительные и хорошие актёры. Злодеев будет трое. И может сложиться впечатление, что вся страна только и борется с этими тремя уродами.
— Был ли это бой, который изменил ход истории?
Таких боёв в то время было много. Этот запомнился тем, что воевать пошли вовсе не те, кто должны были – молодёжь, студенты. Теперь я понимаю, что такой поступок немотивированный. Когда представлял себе, как все было, становилось очень тяжело физически, грустно и непонятно, что ж с этим делать. Но я понял, что, как все, рассказывать эту историю я не стану. Лучше пойду полечусь и расскажу так, как хочу.
Я ничего не ставлю под сомнение. И мои герои не сомневаются. В отличии от остальных, они идут и делают. Даже несмотря на то, что в итоге победил Муравьёв. Эта победа до сих пор сказывается, хоть мы и названия улиц поменяли. Нашей стране нужен Моисей, который сможет это все из мозгов населения вычистить. Пока не умрёт последний октябрёнок, ничего не будет.
— Исходя из вашего эмоционального надрыва, с которым вы сейчас говорите… А стоила ли идея таких больших жертв? И стоит ли сейчас?
Стоила. Однозначно. Но беда заключается в том, что на передовой студенты, люди, которые хотят изменить и жить нормально, а в кабинеты полезло нагноение. Та же ситуация, что и сейчас.
Но жертвы в любом случае не напрасны. Если не будет этой борьбы, то не будет ничего. Иначе единственным вариантом станет немного погрустить и взять билет в один конец.
— Раз уж так, поговорим о скандале в НАОМА (Національна академія образотворчих мистецтв та архітектури). Молодой художник Спартак Хачанов сделал инсталляцию в качестве своей дипломной работы «Парад членов».
Ну, класс! (весело говорит, глядя на фото)
— В его понимании война есть ни что иное, как «мерянье достоинствами». Его преподаватель, который служил в АТО, Сергей Харченко, жёстко работу раскритиковал и разрушил. Сейчас парня исключают из Академии и ему угрожает С14. Историю бурно обсуждают в фейсбуке: одни говорят, что не нужно лезть на территорию искусства, другие – что делать «парад членов», когда украинские военные ценой жизни защищают нашу землю – это кощунство. На чью стороны вы бы стали?
У медали всегда две стороны. Человек индивидуален и имеет свое восприятие. Прав и тот, кто создал, и тот, кто разрушил. АТОшник – потому, что видел своими глазами весь ужас, и справедливо не будет доволен из-за того, что его изобразили в форме хрена, идущего на параде. А художник нарисовал себе в голове услышанные образы. И нет смысла судить. А вот исключать из Академии или угрожать – это уже крайность.
— Сколько с технической точки зрения нужно времени, чтобы снять такое кино, как «Круты»?
По-хорошему, месяцев 7-8 репетиций и тренировок. К тому же, пришлось исключить очень много экшн-сцен (action – боевых и зрелищных), чтобы не идти на компромиссы в вопросе качества. То есть, в идеале, это больше полугода подготовки, и уже при наличии хорошего сценария. Конечно, столько времени у нас не было.
— Правда, что по затратам времени 1 минута фильм – 7 часов сьемок?
Это еще лояльно. Это еще не космос. Экранное кино отличается от телевизора. Хотя бы размером. Каждая снежинка – размером с мою голову, представьте. Нужно хорошо отработать все участки изображения. К тому же, в отличии от телефильма, нужно закладывать какую-то художественно-изобразительную концепцию, единую стилистику. Должна быть цветовая и светотеневая тональность. Мы с оператором и художником увидели «Круты» в silver green. Свинцовая холодная палитра. И её нужно придерживаться во всем. К тому же, в экранном кино любой лишний мазок грима сразу проявляется. Поэтому если снимать по минуте в день – это просто идеально.
— А тяжело придерживаться поставленной концепции?
У нас не так много профессионалов, которые могут этим заниматься. Хорошие стоят дорого. Их не всегда можно позволить купить. Слишком много карликов, которые не умеют дело свое дело. Если бы в команде были все те люди, которые знают, что и как, я был бы просто счастлив.
— Графики и спецэффектов много?
Да. К сожалению или к счастью. Хотя бы потому, что не снять фон – настоящего исторического Киева нет. Можно выхватить только детали и то – под длинным углом и со штатива. Везде то кондиционеры, то стеклобетон.
В этом отношении удручает контраст, вот идёшь по старой Праге или Гданьску. Понимаешь, что там все, как было. Архитектуру берегут и не уродуют. Дома как стояли двести лет назад, так и сейчас выглядят. И люди живут. И всё красиво.
А у нас вот дом признан суперценностью, а там 9 кондиционеров торчат. И стоит владелец квартиры – бывший птушник-каменщик, достигший «кабинетных жиров», – курит на своём пластиковом балконе.
— Бюджет фильма «Крути 1918» — 52 млн грн, из них половина – от Госкино. Этого достаточно?
— Этого катастрофически мало. Просто нереально мало. Сейчас я понимаю, что не надо было с таким бюджетом начинать делать эту картину.
— Сколько, по-вашему, должно быть?
— На реализацию изначального сценария, который я утвердил, нужно было хотя бы 160-170 млн. Втрое больше, да. Ведь есть технология, задачи, моменты съёмки. Во всех киношколах написано: как написано в сценарии, так надо стараться снять. Нельзя думать о том, что придёт могучий супервайзер и тебе всё зарисует. Вот написано, что бегут 800 человек по полю и за ними – 49 взрывов. Надо поставить 800 человек, увидеть, что их в любом случае не хватает, ещё 2 тысячи доставить, и сделать не 49, 96 взрывов. Тогда у тебя все хорошо.
— Одной из первой фраз про себя сегодня вы сказали: режиссер в нашей стране должен быть готов проснуться под мостом. Почему?
— Потому что последние 8 месяцев я бесплатно работаю и вообще не знаю, за счёт чего я живу. У меня задача просто была – закончить картину и сделать её такой, как я хотел.
— А каким бы вы хотели, чтоб его увидел зритель?
— В первую очередь я хочу, чтоб зритель из зала вышел не пустым. Чтоб что-то осталось в человеке, который посмотрит это кино.
— Какие именно выводы?
— Это как в истории студента с марширующими членами. Каждый сделает свои. Главное – чтоб не пустым. Даже если он скажет: «это г*но» – все равно вывод. А если человек выйдет, махнет рукой, значит это самая большая катастрофа моей жизни.
— Во время съёмок были ли эксцессы или забавные случаи?
— Скажу честно, я о них сразу забываю. Раньше, когда был молодой-горячий, даже в кого-то кинул чем-то тяжелым. Но это было давно. А сейчас я спокойно ко всему отношусь. Как Граф Олаф из «33 несчастья», который всегда вверху в башенке и смотрит из подзорной трубы, что там горит и догорает. Могу только луч смерти направить (смеётся).
Хотя был единственный момент, который меня пронял. Мы снимали рукопашную атаку, и был очень резвый конь. Актёр Алексей Тритенко (в «Крути 1918» – Аверкий Гончаренко, одна из главных ролей) – довольно отчаянный. Может и на коня запрыгнуть, и побежать, и перекувыркнуться, и в огонь, и в воду, если нужно. И тут эпизод, что нужно поставить лошадь «на свечу». А у Лёши большой размер ноги, плюс сапог ему дали размером ещё больше. Этот сапог в стремена с трудом пролазил. Получилось так – лошадь встаёт на дыбы, и я вижу, как мой любимый дорогой артист спиной летит вниз с коня. Первая мысль, когда он падал, была: «Бляха, мне ж ещё три сцены с ним снимать». (Смеётся). Лёха, прости!
— Как в «Укрзализныце» объяснили, что не дали вам поезд для съёмок?
Никак, что о них говорить. Козлы и в Африке козлы. Факт в том, что переговоры шли с апреля, а в декабре нам резко отказали. Картина начала буквально валиться. Съёмки вообще проходили в Киеве, Киевской и Черкасской области. И Черкассы стали нашим спасением. Мы нашли единственное оставшееся в живых паровозное депо, где работают и любят своё дело очень хорошие люди. Они пошли с радостью нам на встречу.
— Не было ли риском брать молодых актеров в фильм? Формируется ли в Украине вообще хорошая актерская школа?
— Даже опытный актёр – это всегда риск. Школа формируется, но есть большая беда, которую культивируют телеканалы. Люди приходят в профессию, мечтая о каких-то красных дорожках и фейерверках, а ничего этого нет. Есть труд, после которого надо бы каждый раз ехать в пансионат и лечиться, чтобы волосы и зубы не выпадали, зубы не тряслись, и в 45 не выглядеть на 78. Нужно быть готовым всегда идти до конца. Даже если ноги отрубили, все равно ползти до финиша. Этого мало кто понимает.
Сейчас появилось огромное количество каких-то псевдо-профессионалов – вчера он был таможенником или горошком торговал, а сейчас он продюсер, и уже в какой-то гильдии европейской. А задать ему, допустим, вопрос «Что определяет жанр фильма?», он же не ответит.
— Какие исторические события хотели бы ещё вынести на большой экран?
Мне очень хочется Вторую мировую показать. Ещё в детстве я видел стариков, которые воевали, и хорошо помню их слова. Ничего общего с тем, что неслось с экранов. Они лишь говорят о жуткой боли. Я собрал много информации о периоде Второй мировой территории Восточной Европы. Очень много несоответствий от советского бюро.
Например, ставка Вервольф Гитлера. Сложнейшее инженерное сооружение. Его за год сделать практически невозможно, даже при всем немецком трудоголизме и организованности. А тем более на оккупированных территориях, где партизаны. Оказывается, партийная элита сдавала эти территории в аренду немцам ещё задолго до войны под всякие сельхоз разработки. И сюда приезжали люди строить – секретно, закрыто, но было время.
Или тот же Голодомор – хлеб, который здесь отбирали, ехал в Германию. И Гитлер, в том числе, сделал свою политическую карьеру на том, что накормил немцев украинским зерном. У нас много о чём нужно снимать и говорить.
— То есть вы готовите сценарий?
— Да. Это будет комикс на основании истории. Потому что реальная история настолько фантастична. Хочу снять кино не о том, как все умерли, а как все победили. Хочу про силу духа и победу.
— Предпремьера «Круты 1918» пройдет 29 января в культовом кинотеатре «Киев», который может прекратить своё существование. Как вы относитесь к этой ситуации?
Мне это не нравится. Кинотеатр с историей должен работать. Что там внутри происходит, «кто кому дядя» – я не знаю. Поэтому мне сложно откомментировать. Если действительно наша предпремьера может поможет хоть как-то кинотеатру, я буду очень рад.
— Какие фильмы Вы бы особенно отметили за последние годы?
Последний фильм, который я смотрел – это «Донбасс». Очень понравился.
Я сам оттуда, родился в Авдеевке. Мой старший родной брат был авиадиспетчером на той самой пресловутой вышке, поэтому мне это всё очень близко и понятно.
Я посмотрел «Донбасс» и понял, что за 30 лет ничего в принципе не поменялось (улыбается).
“Рубрика” рассказывает о проекте, который помогает восстановиться, набраться сил и постратегировать на будущее тем, кто… Читати більше
“Рубрика” рассказывает, как работает новое решение. Читати більше
"Рубрика" поговорила с эндокринологинями, чтобы узнать, как работает щитовидная железа, что вызывает ее заболевание и… Читати більше
“Рубрика” рассказывает историю инициативы из Мариуполя, которая спасает “птичек” украинских военных, чем экономит сотни тысяч… Читати більше
Работа саперов и деминеров будет долгое время оставаться актуальной для Украины. Они очищают поля для… Читати більше
Возвращение военного домой — одно из наиболее важных и ожидаемых событий для каждой любящей семьи.… Читати більше
Цей сайт використовує Cookies.