"Арестованная коляда": чем мы обязаны украинским диссидентам и чему можем у них поучиться?

Людмила Тягнирядно

Марьяна Черниевич

12-14 января 1972 года КГБ УССР в Киеве и Львове арестовало 14 участников и участниц диссидентского движения, обвиненных в «украинском буржуазном национализме» и распространении самиздата. Среди них Василий Стус, Вячеслав Чорновил, Евгений Сверстюк, Иван Светличный, Стефания Шабатура, Ирина Стасив-Калинец. Следующая волна арестов произошла в апреле-мае. Всего в том году в Украине арестовали около сотни человек, большинство осудили за антисоветскую деятельность. Это и стало началом массовых репрессий против украинской интеллигенции, продолжавшихся почти непрерывно до конца 1976 года.

«В любое время в обществе есть группа людей, радикальных, которые готовы пожертвовать всем, что имеют, ради идеи. Если бы не диссиденты, неизвестно, праздновали ли бы мы 30-летие независимости, потому что в какой-то момент они стали переломным фактором в процессе провозглашения независимости. К примеру, в сериале историка Александра Зинченко «Коллапс: как украинцы разрушили Империю Зла» роль диссидентов, ушедших в политику, прокоммуницирована очень четко», — говорит ведущая «Суспільне мовлення», директорка Центра исследований освободительного движения Дарья Гирна. 

Дарья Гирна/Фото: Суспільне мовлення

Формальным поводом к волне репрессий стал арест бельгийского студента украинского происхождения Ярослава Добоша, который как турист приехал в Украину. За время пребывания здесь он общался с разными людьми, в частности, с диссидентами. Добош был задержан, когда он уже покидал Советский Союз, за ​​неправильное заполнение документов. У него также нашли материалы запретного украинского самиздата. Впоследствии его заставили свидетельствовать против украинской интеллигенции. 

«Мы называем 12 января "арестованной колядой", потому что рождественские вертепы формировались именно на базе ячеек украинства. Это были так называемые "парники идентичности". И важно, что в вертепах ходили люди, которые не просто колядовали, а еще и собирали средства для семей тогдашних политзаключенных, например, в 1972-м колядники помогали родным одесской правозащитницы Нины Строкатой-Караванской», — объясняет Дарья Гирна.

Но диссидентское движение не было массовым явлением. Центры диссидентов были во Львове, Киеве, Днепре и, предполагает журналистка, в Одессе. 

«Но все это до поры до времени. Потому что после массовых зачисток в 1972 году диссидентское движение потеряло всякую системность. Со временем речь шла уже об инициативах отдельных людей, которые сравнивая реальность с транслируемой коммунистической системой, начинали выступать против этой лжи. Возможно, будь оно более системным, но для этого не было никаких предпосылок, мы бы имели немного другую реальность», — говорит директорка Центра исследований освободительного движения Дарья Гирна.  

На 15 советских республик наиболее активными были прибалтийские, армянские и украинские диссиденты. Но украинских политзаключенных в советских лагерях было больше всего.

«Диссиденты были маргиналами. В моем проекте «Лицо Независимости: истории украинских узников коммунистического режима» есть история Михтоля Волынца. Он, кстати, также является свекром посолки Украины в США Оксаны Маркаровой. Так вот его дочь рассказывала, что когда Михтоля преследовала советская власть, то соседи подметали ему к двери мусор. Вообще, многие диссиденты вспоминают, что когда встречали знакомых, родственников, то те часто переходили от них на противоположную сторону улицы. Диссидентство было очень непопулярным убеждением», — отмечает журналистка. 

«Именно День украинского политзаключенного, будучи в заключении в 1975 году, задумал Вячеслав Чорновил, — продолжает Гирна. — И каждое 12 января в концлагерях и на малых зонах украинские диссиденты чествовали этот день. Не забывали о нем и на «большой зоне» (так называли сам СССР — ред.).

Первоначальное значение слова «диссидент» — отступник. Диссидентами были инакомыслящие. В истории Советского Союза это то небольшое количество людей, которое решилось выступить против тоталитарной системы, которое первым возрождало украинский язык и культуру после сталинских репрессий. Это люди, которые не боялись. В общем, репрессии били по наиболее пассионарным активным интеллигентным людям Украины.

«Преследовали за самиздаты, поскольку главным оружием диссидентского движения было слово, что было невыгодно советской власти. Со временем и в поэзии, и в музыке диссиденты пытались продвигать политический нарратив, тогда движение стало более национально-выразительным», — рассказывает Гирна. 

Вот как во время 26-го Книжного форума во Львове вспоминал те времена диссидент, исполнительный вице-президент Конгресса национальных общин Украины Йосиф Зисельс:

«С диссидентом Михаилом Горынем, который по возвращении поселился во Львове, мы не могли разговаривать дома, потому что все прослушивалось. Как это объяснить современной молодежи? У нас были специальные блокноты, и когда мы были дома, мы переписывались, и там сразу исчезало то, что ты написал, когда ты перелистывал страницу. Чтобы поговорить, мы выходили на улицу и ходили так, чтобы точно знать, что за нами никто не ходит. Это невозможно передать. Это нужно пережить, но нужно ли это переживать всем, я в этом не уверен. Эта эпоха отошла, но для того, чтобы молодежь обладала иммунитетом против возвращения определенных взглядов, которые могут породить то страшное коммунистическое бытие, нужно что-то с этим делать. Поэтому я очень благодарен издательствам, которые это делают. Эти книги нужны, но я не знаю, читает ли их молодежь, знает ли она вообще слово "диссиденты". Я уже сегодня столкнулся с тем, что мне дает право быть таким скептичным, потому что я вхожу в инициативную группу "1 декабря". Когда мы обращаемся к обществу нравственности и духовности, мы не знаем, много ли  людей понимает эти аспекты нашего бытия».

Как отмечает ведущая «Суспільне мовлення», директорка Центра исследований освободительного движения Дарья Гирна, сейчас мы слишком мало пользуемся возможностью общаться с еще живыми диссидентами: 

«Я бы хотела, чтобы они чаще приходили в украинские университеты, школы и общались с молодежью, передавали им опыт существования в тоталитарной системе. Чтобы рассказывали о мире, где нет права критиковать власть, где нет возможности выезда за границу. Это следует понимать и помнить. Люди быстро привыкают к хорошему: мы уже привыкли, что можем сколько угодно критиковать власть и уже не нужно для этого быть диссидентом, а в той системе это имело большую ценность, потому что было очень рискованно. И это нужно понимать, чтобы предотвращать реинкарнацию коммунизма», — утверждает Дарья Гирна. 

Чтобы больше узнать о диссидентском движении журналистка советует почитать «Очерк истории диссидентского движения» историка Бориса Захарова. Книга дает понимание, что это вообще за такое движение и из чего оно состояло. 

Фото: Історична правда

«Когда меня спрашивают, кого бы я назвала современными диссидентами, — говорит Гирна, — то я бы сказала, что это представители гражданского общества, которые, в частности, борются с коррупцией на местах, где есть риск подвергнуться репрессиям от местных властей. Это активисты "списка Гандзюк" и сама Екатерина Гандзюк. То есть диссидентство меняется в зависимости от политического контекста».

Нынешним общественным активистам, по мнению Дарьи Гирной, у диссидентов стоит поучиться терпению: «Диссиденты действовали в условиях, когда надежды на самостоятельную Украину не было. Но все равно они лелеяли эту надежду и действовали независимо от условий, в которых жили. Терпения, веры в лучшее очень не хватает современным людям, привыкшим к быстрым переменам».